– Нет, – чуть не зарыдала от нарисованной перспективы девочка.

– Тогда веди себя безупречно, – отрубил Константин Львович и повторил: – Я глубоко разочарован.

Нина Олеговна и Константин Львович никогда не наказывали дочек. Отец не хватался за ремень, мать не произносила каноническую фразу:

– Марш в угол.

Ни Лиду, ни Соню не лишали подарков, сладкого, не запугивали отменой празднования дня рождения или поездки на море. Нет, родители спокойно объясняли детям их ошибки, и жизнь входила в прежнее русло. Но чем старше становилась Лида, тем сильней ей хотелось, чтобы взрослые заорали, затопали ногами, надавали ей пощечин. Фраза «Я глубоко разочарован» была для Лидочки хуже любого, самого ужасного скандала и порки мокрыми розгами.

Хоть родители и поощряли соперничество между детьми, девочек связывали нежные отношения. Соне нравились в школе все предметы, Лида больше тяготела к математике. Сочинения в старших классах превратились для Лиды в муку, но бойкая Сонечка, строчившая опусы с пулеметной скоростью, успевала помочь сестре.

На первом курсе института Лиде стало ясно: она существует при Соне. Девушек постоянно приглашали на вечеринки, но Лидочка никак не могла отбросить мысль, что ее зовут только из-за сестры. Та была веселой и симпатичной. Отец тоже отдавал предпочтение Софье. После получения красного диплома через короткое время она стала завотделом, а Лидии престижного назначения пришлось ждать дольше. Зато она первая обзавелась женихом. Вадим Краснопольский был лакомым кусочком: молодой мужчина из богатой семьи, непьющий, некурящий, не бегающий за женщинами. Как часто можно встретить подобного кавалера? Легче найти в придорожной канаве крупный бриллиант!

Когда Лиду в белом платье и роскошной кружевной фате вел к алтарю отец, она ощущала невероятную гордость. На какое-то время Лидочка перестала быть лузером, опередила Соню, стала предметом гордости родителей и тестя.

Никита Сергеевич Краснопольский не уставал повторять:

– О какой невестке я мечтал, такую и обрел. Она одна в Москве, чистая, невинная, любящая.

Потом отец Вадима спохватывался и добавлял:

– Не считая Сонюшки, конечно.

Лида в такие моменты демонстрировала смущение, но на самом деле ее охватывала радость. А потом Никита Сергеевич, празднуя свой день рождения, специально зазвал на банкет холостого, богатого, активно делающего международную карьеру Семена Гарина.

Ему исполнилось сорок, пора было подумать о детях, но где найти достойную спутницу жизни? Для человека, который вхож в великосветские салоны снобистской Европы, Соня подходила по всем параметрам. Они стали повсюду появляться вместе, и, хотя официально о свадьбе не сообщалось, все понимали: помпезное торжество не за горами. Но тут скончался Константин Львович, и Нина Олеговна заявила:

– Как минимум в течение года семья обязана носить траур. Мы никуда не выезжаем, не принимаем гостей и, естественно, не веселимся ни по какому поводу.

Семен внешне не показал своего раздражения, да и что он мог сказать? Устраивать свадьбу через тридцать дней после кончины будущего тестя неприлично, но год ожидания показался Гарину слишком долгим сроком. Через некоторое время он осторожно намекнул Соне:

– Можно не затевать торжества, обойтись без пира, роскошного платья и неисчислимого количества подарков. Давай приватно, без всякой помпы, распишемся в простом загсе и в тот же день уедем в мой дом в Лондоне.

Сонечка сразу согласилась, но побоялась обратиться к матери с этим предложением. Лидочка тоже не решилась пойти к Нине Олеговне и отправила к ней мужа. Вадим убеждал тещу довольно долго, но в ответ слышал лишь короткое «Нет».

В конце концов всегда корректный младший Краснопольский вышел из себя и заявил:

– Семен Гарин – замечательная партия, вот только на него открыта охота. Хоть он и объявлен официально женихом Софьи, штампа в паспорте у него нет, поэтому Сеню постоянно зовут на всякие мероприятия, а там, сами понимаете, полно юных дев.

– И он ходит по вечеринкам? – возмутилась Нина Олеговна. – Развлекается в дни нашего траура?

Вадим покосился на Нину Олеговну.

– Жизнь продолжается. Семен пока не является мужем Софьи и не обязан скорбеть. Если хотите знать мое мнение, нужно дать Соне и Гарину возможность пожениться или, если вы категорически против бракосочетания в ближайшее время, разрешите дочери сопровождать жениха на светских мероприятиях. Таким образом вы спасете будущее счастье Сони.

Нина Олеговна ничего не ответила, но через день, во время ужина, она постучала ножом по бокалу и торжественно объявила:

– Если Софья готова забыть о кончине отца и бежать без оглядки под венец, я не стану возражать. Можете закатить пир на весь мир, установить столы на Красной площади и трое суток кричать «горько». Вот только я на мерзкое пиршество не приду и своего благословения не дам. И помните, если брак заключен без согласия матери невесты, ничего хорошего у молодых не получится. Грех забывать умершего отца! И со стороны это выглядит омерзительно! Зарыли гроб в землю и на следующий день устроили карнавал? Поступайте как знаете. Я буду скорбеть о муже, а вы пляшите краковяк. Кстати, как владелица банка я имею право на отстранение от должности любого сотрудника, включая топ-менеджера. Понимаете? Константин поднимал свое дело с нуля, и в банке должны служить только преданные ему люди.

Лида разинула рот. До сих пор Нина Олеговна никогда не совала нос в дела бизнеса, а когда адвокат озвучил завещание, они даже сказала:

– Константин Львович сделал меня хозяйкой предприятия, но я никогда не смогу и не захочу им управлять.

И тут вдруг такое! Нина Олеговна весьма ясно дала понять родственникам: если они наплюют на траур, мать выгонит непочтительных дочерей и примкнувшего к ним зятя вон. Лида не предполагала, что маме, всю жизнь занимавшейся домашним хозяйством, известно слово «топ-менеджер». Оказывается, Нина Олеговна владела профессиональным сленгом и была способна на резкие поступки.