Я хотела извиниться, но в горле сильно першило, поэтому вместо «Простите бога ради», я сумела произнести:

– Стип... бог... рад...

Мужик неожиданно упал на колени и стукнулся лбом о кафель.

– Да, да, это я! Степан Богородский! Не забирайте меня!

От удивления я окончательно лишилась способности говорить, а голый дядечка продолжал ныть:

– Я-то исправлюсь, ей-богу! То есть простите! Честное чертовское! Я еще молод! Мне всего тридцать пять!

Дар речи вернулся ко мне, и я первым делом весьма невоспитанно воскликнула:

– Тридцать пять? Сколько же вы съели и выпили, что выглядите в два раза старше!

– Да, да, да, – Степан принялся мерно биться головой о плитку, – каюсь, простите, грешен... Отче наш... ой, извините, вам, наверное, неприятна молитва, да я ее до конца и не знаю, больше никогда, ни капли, только воду пить буду, даже кефир не понюхаю, в нем градус есть. Обещаю жену пальцем не трогать! Теще квартиру куплю. Поверьте, я Анну Ивановну люблю от всей души, ору на нее только из желания перевоспитать дуру. В карты играть перестану, детьми займусь. Простите, простите. Лику, стерву, брошу. Господи, ну зачем она мне понадобилась! Моя супруга святая женщина! Извините, извините, снова вроде как вашего конкурента помянул, чисто случайно, я вас очень-очень-очень уважаю! Преклоняюсь! Восхищаюсь!

Я сделала шаг вперед. Наверное, надо позвать кого-нибудь из сотрудников лечебницы, Степану, похоже, плохо, у него явное психическое расстройство.

Мужик взвизгнул, начал судорожно креститься, его бредовая, но ранее разборчивая речь постепенно перешла в малопонятное бормотание. Я отступила назад и уперлась в дверь джакузной, за которой продолжал бешено завывать ветер.

Меня охватила растерянность. Как поступить? Степана корчит, едва я делаю крохотный шажок ему навстречу. Внезапно спина перестала ощущать опору, я пошатнулась, чтобы не опрокинуться назад, попятилась и была схвачена страшным черным существом, которое с воплем:

– ...! ...! Блин!!! – проволокло меня через задымленную душевую и впихнуло на женскую половину.

Сначала я испытала настоящую радость. Слава богу, удрала от сумасшедшего Богородского. Потом к горлу подступил страх. Кто мой спаситель?

– Что случилось? – спросило существо знакомым голосом.

– Маргоша! – ахнула я. – Но почему ты в таком виде?

– Себя давно видела? – забыв про вежливое «выканье», взвизгнула медсестра. – Полюбуйся!

Я подошла к мойдодыру и уставилась в зеркало. Оттуда смотрел настоящий черт. Кожа у подручного сатаны была темно-серого цвета, на лице ярко сверкали глаза и зубы, макушку украшали рожки, но больше всего поражали уши, аккуратненькие, вполне симпатичные, даже красивые, вот только их покрывала густая, темно-серая шерсть.

– Это кто? – пискнула я. – Дьявол?

Маргоша, стоявшая около другой раковины, открутила кран и начала умываться.

– Давай, – фыркая сказала она, – придется здесь марафет наводить, в душе авария на шахте. Слов нет! Хорошо хоть мыть легко, воды полно.

Маргарита чихнула, потом подошла к шкафчику, вытащила из него бутылочку с гелем, мочалку и сказала:

– Держи.

Но мои глаза снова уперлись в зеркало.

– Долго собой любоваться собираешься? – возмутилась медсестра.

Я потрясла головой.

– Там кто? Чье отражение?

– Твое! – ответила Маргарита.

– Нет, – не согласилась я, – конечно, я никогда не была красавицей, но у меня нет рогов вкупе с шерстяными ушами.

– Это пыль, – пояснила медсестра.

– Пыль? – растерянно переспросила я и тут же поняла, отчего запах показался мне знакомым: такой аромат исходит от пылесоса, когда его чистишь.

– Она налипла тебе на волосы, – продолжала Маргоша, – на уши и вообще везде. Надо сказать, вид эффектный.

Я пощупала рукой «рога» – торчавшие вверх пики упали.

– Откуда в душевой пыль? – возмутилась я.

Медсестра, старательно намыливавшая руки, затараторила:

– Встроенный пылесос! Слышала о таком? Их часто устанавливают в гостиницах, чтобы горничные по этажам с громоздким механизмом не таскались, не гремели, постояльцев не беспокоили. В подвале помещают мотор, в каждой комнате есть отверстие, остается лишь воткнуть в него шланг – и пошла работа.

– Пылесос называется так, потому что он грязь в себя втягивает, а не наоборот, – резонно заметила я, – иначе б его называли пылевыброс!

Маргоша прекратила плескать на себя воду.

– Здешняя система давно сломалась, ее включать запрещено. Вот уж не думала, что там, внутри, столько грязищи!

– Кому пришло в голову оборудовать место подключения агрегата в душевой? – возмутилась я. – Тупая идея!

– Вопрос не ко мне, – отбила подачу медсестра.

– Почему постояльцев не предупреждают, что они могут стать жертвой безумной пылепожиралки? – налетела я на Маргошу. – Щелкнут выключателем, и пошла плясать губерния.