Нина Олеговна кинулась в кусты сирени, она испугалась, что дочки завернут за гараж и увидят ее, но сестры поторопились по другой дорожке к особняку.

Нина Олеговна – очень впечатлительная натура. С трудом переставляя ноги, она добралась до машины, попыталась дозвониться до мужа, услышала фразу: «Абонент временно недоступен» и вернулась в «Виллу Белла».

«Ничего, – думала потрясенная Нина Олеговна, – скоро Костя приедет, и мы обсудим ужасную новость. Может, я брежу? Или у меня галлюцинации?»

Чтобы слегка успокоиться, Нина Олеговна приняла валокордин и внезапно крепко заснула. Утром, около семи, ее разбудила Лида, неожиданно оказавшаяся в спальне.

– Мамочка, – дрожащим голосом произнесла дочь, – ты только не волнуйся. Вчера очень поздно папа заехал домой, поел, и ему стало плохо.

Из-за спины сестры выдвинулась Соня.

– Мамусечка, крепись, папочку повезли в клинику, но по дороге.. он... он...

– ...умер! – всхлипнула Лида.

Вслед за младшей сестрой истерически зарыдала старшая, откуда-то материализовался Вадим, появились врач, две девушки в белых халатах. Началась суматоха, кто-то делал укол Лиде, кто-то Соне, кто-то мерил давление Нине Олеговне и подносил ей остро пахнущую микстуру.

Супруга бизнесмена покорно глотала снадобье и откликалась, когда ее звали по имени. Но в душе у Нины Олеговны царила пустота. Лишь спустя несколько часов она осознала: подслушанная беседа не была галлюцинацией, Лида оказалась не просто решительной, она не стала ни минуты тянуть с осуществлением задуманного. Нина Олеговна никогда не посмеет заикнуться об убийстве мужа, и молчать ей придется не из-за любви к детям (это чувство в одну секунду и навсегда покинуло Пронькину), а потому, что ни одна душа не поверит вдове Константина Львовича, ее сочтут сумасшедшей и запрут в клинике…

– Нет, – вдруг закричала Соня, – нет! Неправда!

Денис остановил запись.

– Что-то не так?

– Молчи, – приказала Лида, – говорить будем лишь в присутствии адвоката.

– Не хочу тебя слушать, – возмутилась Соня, – неужели мама считала нас убийцами папы?

– А это не так? – хмыкнул Максим. – Не было беседы в гараже? Нина Олеговна оболгала дочерей?

Лицо Софьи пошло пятнами, она опустила голову и с трудом призналась:

– Нет.

– Мы очень занервничали, когда папа изложил свой легкомысленный план, – вступила в беседу Лида, – он придумал несусветную глупость! Заменить себя двойником! Да тут у любого человека ум за разум зайдет, я не понимала, что предлагаю!

– Мы просто болтали, – всхлипнула Соня, – это обычный разговор.

– И как я сам не догадался, – безо всякой улыбки протянул Макс, – нормальное дело для девочек: побалабонить языками на тему скорейшего убийства горячо любимого папочки.

– Поймите, – взмолилась Соня, – мы обожали родителей!

Денис усмехнулся, Лида сжала кулаки.

– В тот день, не успев дойти до дома, мы поняли, что несли чушь! Нас охватил стыд, мы поклялись никогда не вспоминать о сцене в гараже. Тут приехал папа, сел ужинать, ему стало плохо. Все!

– Тело кремировали, – уточнил Максим, – эксгумировать нечего. Следов яда теперь не найти. Девочки, снимаю шляпу! Но вы плохо знали свою маму! Давайте дослушаем запись. Лампа, почему ты молчишь?

– Хочу дослушать рассказ Нины Олеговны до конца, – ответила я.

– Это пожалуйста, – кивнул Максим, – кстати, если кто задумал схватить диктофон, вышвырнуть его в окно или раздавить каблуком, то может не стараться, у Дениса сделано несколько копий. Ведь правда?

Тщедушный очкарик молча кивнул и снова включил запись. Исповедь Пронькиной продолжалась.

– Я пребывала в ужасном состоянии и пыталась найти хоть какую-нибудь точку опоры, но с каждым днем мое горе делалось все громаднее. Софья и Лидия умело скрывали свои истинные чувства, при посторонних они изображали скорбящих дочерей, но дома забывали о трауре: слушали музыку, смотрели телевизор, носили яркую одежду, а на Новый год устроили вечеринку. Я впервые не стала ставить спектакль, но дочери созвали табор и плясали до утра.

Соня повернулась к Лиде:

– Сколько раз я тебе говорила: она на нас дуется, надо поговорить по душам, а ты лишь отмахивалась: «Ерунда, она переживает из-за смерти папы!»

– Кто же знал, какая чушь царит у нее в голове, – огрызнулась Лида, – нет, она точно разума лишилась! Что за абсурдные обвинения! «Смотрели телевизор!» Мы обязаны интересоваться новостями! А тридцать первого декабря в доме собралась узкая компания, и никаких оргий с фейерверком и буйными танцами мы не затевали. Выпили шампанского, поболтали о пустяках и разошлись.

– Нам следовало быть более внимательными к маме, – всхлипывала Соня, – она в новогоднюю ночь даже не высунулась из своей спальни, сослалась на головную боль. И вообще, это твоя идея!