– Лена!.. – позвала воспитательница.

Ребенок поднял личико. Меня передернуло. Через всю ее щеку шел уродливый шрам – наверное, хирург, зашивая крайне неаккуратно рану, забыл, что работает с лицом. Правая глазница со сжатыми запавшими веками, рот полуоткрыт, беспрестанно двигающиеся руки.

– Ну, – спросила Анна Степановна, – берете?

Не в силах говорить, мы затрясли головами.

Минут через десять, сидя в машине, пытались успокоиться.

– Как это ужасно! – смогла наконец выдавить из себя Капа. – И почему дети там молчат?

– Разговаривать не умеют, – пояснила я, – отстают в развитии.

Кто-то постучал в дверцу. Мы увидели толстую, неопрятную воспитательницу, но на этот раз на ее грубоватом лице сияла улыбка.

– Откройте.

Мы впустили тетку в салон. Распространяя удушливый запах пота, гостья плюхнулась на сиденье и осведомилась:

– Иностранка кто? Только с ней говорить буду!

– Мы обе гражданки других государств, – поспешила я заверить женщину, вытащив из сумочки свой французский паспорт. Хорошо, что ношу его с собой, документ не раз выручал меня из щекотливых положений.

Капа показала свой. Воспитательница изучила его и осталась довольна.

– Эмигрантки, что ль?

Мы кивнули.

– Вот и хорошо, – повеселела тетка, – а то настоящие штатники не сразу врубаются в суть. Значит, ребеночка хотите, а Ленка убогая не понравилась? И правильно, ей до Америки не долететь, не сегодня-завтра помрет…

Мы слушали потрясенно, не в силах вставить словечко.

– Могу предложить нормальный вариант, – сообщила женщина.

– Что это значит? – удивилась я.

– А вот что… – ответила бабища, – есть тут неподалеку одно местечко. Дети – на выбор, абсолютно здоровы, медицинские карты на руках.

– А как же юридические формальности?

– Все берем на себя. Абсолютно законным путем получаете нужные документы, осечек до сих пор не случалось.

Капа напряженно молчала.

– И сколько такое стоит? – практично поинтересовалась я.

– Десять тысяч долларов, – сообщила воспитательница. – Если сейчас вы берете ребенка, через три дня можете улетать. И потом, у нас нет детей от алкоголиков и наркоманов или из многодетных семей. Вот у Филимоновой Лены, которую вам сейчас Анна Степановна всучивала, три брата и две сестры. Все старше, двое в колонии для несовершеннолетних… Представляете, узнают такие, что сестричку американцы удочерили? Ведь прохода не дадут, письмами забросают, а то и в гости соберутся…

– Хорошо, – взяла я инициативу в свои руки. – Посмотреть можно?

– За просмотр денег не берут, – отреагировала тетка. – Давайте прямо по шоссе, у первого светофора свернем налево.

Она долго мотала нас по улицам и переулкам, пока наконец не остановила у большого серого дома постройки тридцатых годов. Набрав на домофоне номер, наша провожатая крикнула в окошечко:

– Откройте, это я, Маргарита Львовна!

Мы поднялись на второй этаж и попали в огромную квартиру с большими коридорами и высокими потолками.

Худой, похожий на Мефистофеля мужчина провел нас в прекрасно обставленную гостиную и, не представившись, потребовал:

– Покажите паспорта!

Мы вытащили книжечки. Чуть ли не попробовав документы на зуб, мужик вернул их и уже другим тоном произнес:

– Извините, вынужденная предосторожность. Имеем дело только с иностранцами, вот и приходится проявлять бдительность, вы и не представляете себе, какие фрукты иногда встречаются. Кого желаете – мальчика?

– Девочку, – сказала Капа.

– А возраст?

– От года до двух, боюсь, с очень маленьким будет трудно.

– Прекрасно, – оживился мужчина, – есть у нас такие.

И мы пошли по коридору в глубь помещения.

Большая комната выглядела совершенно иначе, чем игровая в детском доме. Огромное, чистое, светлое помещение. На полу мягкий пушистый ковер, вокруг горы дорогих импортных игрушек: мишки, собачки, конструкторы, кубики. Полно книжек на маленьких столиках. Да и сами дети другие – толстенькие, с розовыми мордашками, они весело что-то лопотали, бегая по комнате. На всех аккуратная красивая одежда и памперсы. Волосы на детских головенках блестят.

– А что мы должны сказать, когда приходят гости? – ласково пожурила малышей пожилая воспитательница в безупречном брючном костюме.

– Здласти, – произнесло несколько тоненьких голосков.

– Молодцы, – похвалила няня, – ну играйте пока сами.

– Здесь только девочки, – пояснил мужчина, – у мальчиков другое помещение. Посидите, приглядитесь.

Мы устроились в удобных креслах и принялись разглядывать «товар». Пять малышек на любой, так сказать, вкус. Две брюнетки, две блондинки, одна рыжая. На вид все одного возраста, года примерно по полтора. Воспитательница стала подводить к нам поочередно каждую, демонстрируя ум и сообразительность детей. Последней оказалась русоголовая девчоночка.