— …Краше в гроб кладут, — закончила за меня Эльвица.

Да, кладбищенский юмор — штука заразная!

…Дверца сейфа заскрипела так, словно специально задалась целью поднять на ноги даже мертвых: ржавчина зубов крошится о сиреневое стекло, вот-вот готовое пойти изломами трещин. Ну и ладно, мертвые нам не помеха, а живые, авось, не услышат.

Оба пистолета были на месте, завернутые в заскорузлые от засохшего за эти годы масла тряпки. Главное — не перепутать: «парабеллум» — с обычными пулями, а вот в «ТТ» — аргентум. Кажется, так. На всякий случай проверил. Нет, не забыл, однако, все верно. Теперь — запасные обоймы: четыре к «парабеллуму», две к «ТТ». Все, что есть.

Серая паутинка шороха.

Это там, на лестнице, ведущей в подвал.

«Если это Бессмертный Монах — то прямо сейчас и проверим, насколько он бессмертный!» — зловеще усмехнулся я, передергивая затворы на обоих пистолетах…

…Когда панический топот ног стих, я направился к другому выходу.

Такси поймали здесь же. Все равно этим тайником я больше не воспользуюсь, а до моего убежища отсюда достаточно далеко. Транспортировать же капитана через полгорода по воздуху мы не собирались: силы нам еще потребуются — и во время самой операции, и потом, когда настанет время уносить ноги. Вот тогда и полетаем!

Водитель благоразумно не стал интересоваться содержимым тяжелых спортивных сумок, которые мы загрузили в багажник. Возможно, он и отказался бы нас вести, но было уже поздно — и он это прекрасно понимал. Не надо было останавливаться.

Несколько раз я перехватывал голодный взгляд Василия, так и сверливший мясистый загривок водителя. А неплохо держится капитан! Другой бы уже сорвался! Он ведь еще до Приобщения немало крови потерял…

Здесь.

Мы остановились за два корпуса до объекта. Ни к чему обнаруживать себя раньше времени. Интересно, ожидают ли они нападения? Очень хотелось надеяться, что — нет; но рассчитывать всегда надо на худшее.

Я огляделсявнутреннимвзглядом.

Зеленовато искрят воздушные потоки, спиралями закручиваясь вокруг молчаливых институтских корпусов. Вокруг колышется другая, темная зелень с янтарными вкраплениям — это шепчутся между собой старые клены. В вестибюле ближайшего здания угадывался серый контур дремлющего вахтера. Редкие лазурные линии немногих задействованных электропроводов, неслышимый, едва ощутимый отсюда зуд бегущего по ним тока.

Красиво!

И все чисто. Поблизости никого нет.

Прежде чем перейти на обычное ночное зрение, оборачиваюсь.

Такси уже и след простыл… нет, не простыл еще — вот она, медленно гаснущая флюоресцентная дорожка. Рядом — двое. Пурпур и темный, переходящий в бурый, багрянец. Элис икапитан.

Все, хватит! На это уходит слишком много сил.

— Пошли.

Останавливаемся у предпоследнего корпуса, в зыбкой, скрадывающей очертания тени деревьев.

Трепещут, шелестят под теплым ветром кроны старых кленов, тянут к нам ладони-листья, словно пытаясь о чем-то предупредить. Спасибо. Я знаю, вы с нами — а не с теми, кто ставит опыты на мертвых детях!

Может, еще свидимся.

Сухое вжиканье расстегиваемых молний. Масляные щелчки вставляемых в гнезда магазинов. Злорадный лязг затворов. Они тоже дождались своего часа!

На миг меня захлестывает ощущение, что где-то, когда-то это уже было, было! Где? когда? со мной? с нами?

Не помню. Волна накатывает и уходит, оставляя лишь чувство ущербности, невозможности вспомнить. Ложная память? Что-то из прошлой жизни? Из предыдущих инкарнаций? Изтого, другого мира, где лежат под пригашенными лампами два погруженных в студень тела?

Может быть.

Сейчас это уже не имеет значения.

Ничто больше не имеет значения.

Nothing else matters!

— Возьми, капитан, — протягиваю ему инфракрасные очки, — у тебя пока с ночным зрением не очень. Значит, так: мы взлетаем, убираем охрану у входа, потом переносим тебя через ограду. Внутрь ты входишь через парадный вход, мы — через окна. И запомни: не жалеть никого! Невинных там нет. Они-то нас уж точно не пожалеют. Все. Мы полетели.

— Ни пуха!

— К черту!