— Понимаю…

Пошел Савва к башне, а мысль сверлит, сверлит… Будь его воля, несмотря ни на что, уничтожил бы сейчас палача. Своими руками, и ему казалось, что такое решение и отец — будь он жив — одобрил бы.

А дредноут, как видно, прибыл в заданную точку. Стих мощный рокот турбин, прекратилась дрожь корпуса, и след за кормой из пенистого стал прозрачно-зеленым — кончили винты шинковать воду, и она перемешивалась только от движения корабля по инерции. Потом загрохотал якорь-цепь, дредноут остановился, ветром и течением его стало разворачивать.

Савва огляделся. Неподалеку, на юго-востоке, белела башня маяка и едва поднималась над морем песчаная Тендровская коса. На севере, в сизой дымке, угадывались берега, а белые домики Очакова виднелись отчетливо.

«Наверное, и там наблюдают за нами, ждут, когда мы обстрел начнем», — невольно подумал Савва.

— Савва, иди-ка сюда! — окликнул из башни Федор. — Серьезное дело есть!..

Савва только занес ногу, чтобы переступить комингс, как Федор начал громким шепотом:

— Ну вот что, Савва, решили мы…

— Здесь он! — раздался вдруг грубый голос; в дверном проеме стоял Жежора, за ним Олейников в караульной форме и с наганом у пояса.

— Ну что ж, Федор Бакай, просим, так сказать, следовать за нами.

— Куда?

— К господину Циглеру фон Шафф… — дальше Жежориных знаний не хватало, и он запнулся.

— Ага, ясно! Ну что ж, если господину Циглеру фон Шаффгаузену-Шенбергу-Эк-Шауфусу угодно меня видеть, я готов, — бодро ответил Федор, но в голосе его Савва не мог не уловить ноток тревоги.

Тревога охватила и Савву. Все на корабле знали, что раз за кем-то приходит кондуктор Олейников, не к добру. С человеком или случится несчастье, или он вообще исчезнет с корабля, а зачастую и с белого света.

Зашел в башню Савва, стал по привычке проверять механизмы, а в душе тревога за Федора и ненависть к убийце отца — палачу, телохранителю боцмана Шопли. Как-то случайно он заглянул в визир и увидел на корме две знакомые фигуры — Шопли и палача Полозюка. Савва даже выглянул из башни — не ошибся ли? Нет, они.

Решение пришло мгновенно: орудия направлены в ту сторону, одно из них заряжено, и если… Больше не раздумывая, Савва включил рубильник и нажал спуск…

…Федор шел, стараясь быть спокойным, но чувствовал, как начинает сильнее биться сердце, дыхание становится прерывистым и острая тревога захлестывает сознание. Особенно настораживало присутствие вооруженного кондуктора Олейникова. Если бы один Жежора — куда ни шло, но Олейников!..

Но делать нечего, шагал по бесконечным коридорам, балагурил, чтобы скрыть свое волнение. Жежора что-то бормотал, а Олейников молчал. За весь путь до каюты не проронил ни слова.

— Ну-с, краса и гордость революции, садитесь, — теми же словами, как и в первый раз, встретил Бакая штабс-капитан.

Федор тоже, как и тогда, промолчал и остался стоять.

— Как служится?

— Вам лучше знать, ведь, наверное, по вашему заданию он, — кивнул на Жежору, — меня опекает, даже в гальюн ходит, когда ему не хочется, лишь бы меня из виду не упустить.

— Верно, грубо работает. Что ж поделаешь, бывший полицейский. Таких, как он, обвести вокруг пальца — раз плюнуть.

Федор молчал.

— Помнишь, как здесь, при первой встрече, я не советовал тебе меня обманывать?

— Я вам еще тогда сказал, что у меня память хорошая, — напомнил Федор.

— А что ты на это скажешь? — подал Циглер листок.

«Радиограмма», — бросилась в глаза четкая надпись на бланке. Начал читать текст, сразу же словно мурашки поползли по телу, а в грудь будто кто-то бросил кусочек льда: «По вполне достоверным сведениям в Севастополь прибыл большевистский шпион и проник на один из кораблей тчк. Настоящее его имя Федор зпт фамилию установить не удалось тчк Роста он выше среднего зпт крепкого телосложения зпт волос темно-русый зпт глаза серые зпт носил небольшие усы зпт одет как мастеровой тчк По обнаружению немедленно усиленным конвоем доставить крейсер Корнилов».

Ясно, речь шла о нем, Федоре Бакае, и все сведения получены от княжны Лобановой-Ростовской.

«Хорошо, хоть фамилию не вспомнила», — мелькнула у него мысль, и, собрав всю свою волю, он протянул радиограмму штабс-капитану.

— Право, не знаю, чем вам смогу помочь. Из башни я почти никуда не выхожу, вон и Георгий Григорьевич может это подтвердить, на других кораблях не бываю…

— Не бываю, не бываю! — вдруг вскипел Циглер. — Что ты мне дурака валяешь! О тебе эта радиограмма!..

«Тянуть время, тянуть… Ну пусть через час, пусть через два начнется обстрел Очакова, и тогда…» — думал Федор и все так же спокойно отвечал: