Меня воспринимали как своего рода двуполое существо. Будучи западной женщиной, я могла общаться как со слабым, так и с сильным полом. Будь я мужчиной, мне бы никогда не позволили жить в семье, бок о бок с женщинами Султана, иначе пошли бы всякие слухи. И в тоже время моя принадлежность к женщинам или, скорее, двуполым существам не мешала мне в общении с мужчинами. Во время праздников, отмечаемых раздельно, я была единственной, кто мог свободно ходить из мужских комнат в женские и обратно.

Мне не надо было соблюдать суровые требования, что предъявляются к одежде афганских женщин, и я могла ходить куда хочу. Все равно я частенько надевала паранджу, прежде всего, чтобы меня не трогали. Западная женщина на улицах Кабула привлекает к себе слишком много ненужного внимания. Под покровом паранджи я могла смотреть на кого угодно сколько захочу, не рискуя, что в ответ начнут пялиться на меня. Я могла украдками наблюдать за членами семьи, не привлекая внимания. Приятно было ощущать себя невидимкой, потому что в Кабуле почти нет мест, где человек мог бы остаться в одиночестве.

Я носила паранджу еще и затем, чтобы на своей шкуре прочувствовать, каково это — быть афганской женщиной. Каково это, пробираться в конец автобуса к трем последним рядам, предназначенным для женщин, когда салон почти пуст. Каково это — забиваться в багажник такси, потому что на заднем сидении устроился мужчина. Каково это — чувствовать на себе взгляды мужчин и получить от прохожего свой первый комплимент за то, что ты высокая и привлекательная паранджа.

А как я со временем ее возненавидела! За то, что давит на голову, вызывая головную боль. За то, что сквозь сеточку из ниток плохо видно. За то, что в парандже ужасно душно, быстро начинаешь потеть, и все время надо смотреть по ноги, чтобы не наступить на подол. За то, что она собирает пыль, очень быстро пачкается и ужасно мешает. С каким облегчением я ее снимала, возвращаясь, домой!

Я носила паранджу также из соображений личной безопасности. Когда ездила с Султаном по ненадежной дороге в Джалалабад. Когда надо было переночевать на грязном пограничном пункте. Когда мы выходили на улицу поздно вечером. Как правило, афганские женщины не берут с собой пачку долларов и ноутбук, так что грабители обычно не трогают одетых в паранджу.

Я бы хотела подчеркнуть, что это рассказ об одной — единственной афганской семье. Есть и много миллионов других. Семью Хан даже не назовешь типичной. Они в известном смысле представители среднего класса, если это выражение вообще применимо к Афганистану. Среди них есть образованные люди, многие умеют писать и читать. Денег им хватает, и голодать они не голодают.

Типичная афганская семья живет в деревне, это тьма людей, ни один из которых не умеет ни писать, ни читать, каждый их день посвящен борьбе за выживание. Я решила написать книгу именно о семье Хан не потому, что считала ее типичной, просто у меня возникло желание.

Я попала в Кабул в первую весну после свержения Талибана. Той весной начали пробиваться первые робкие ростки надежды. Люди радовались, что талибов больше нет и не надо бояться, что тебя остановят на улице религиозная полиция, женщины снова могли выходить в город без сопровождения мужчин, могли учиться, девочки получили возможность пойти в школу. Однако десятилетие разочарований не прошло бесследно. Кто поручился бы, что станет лучше?

К концу весны, по мере того как в стране стал потихоньку устанавливаться мир, рос и оптимизм. Люди строили планы на бедующее, все больше женщин оставляло паранджу дома, кто—то устроился на работу, возвращались беженцы.

Режим лихорадило: как и раньше, за власть боролись старое и новое, полевые командиры и местные племенные вожди. Посреди всего этого хаоса балансировал президент Хамид Карзай, пытаясь выработать какой-нибудь политический курс. Он был популярен в народе, но за ним не стояло ни партии, ни войска — и это в стране, переполненной оружием противоборствующими фракциями.

Обстановка в Кабуле была довольно мирной, хотя за это время и убили двух министров, а на одного было совершено покушение. Простые люди тоже пока не чувствовали себя в безопасности. Многие уповали на иностранных солдат, что патрулировали улицы. Без них опять начнется гражданская война, говорили люди.

Я записывала все, что видела и слышала. Получилась книга впечатлений о весне в Кабуле, о тех, кто пытается сбросить с себя оковы зимы и вздохнуть полной грудью, и о тех, кто по-прежнему обречен «глотать пыль», как выразилась бы Лейла.

Когда Султан Хан решил, что пришло время подыскать себе новую жену, никто не хотел ему помочь. Сначала он обратился к матери.

«Хватит с тебя и одной жены», — сказала она. Тогда он пошел к старшей сестре. «Но мне так нравится твоя жена», — проговорила та. Тот же самый ответ он получил и от остальных сестер.