— Да и хвостом он вилять не разучился, — заметил вскользь Пронас и обратился к Ричарду: — Что с Демидовым?

— Исчез, — развел руками Ричард. — Четверть часа назад Стрепайтис у собора передал мне: никаких следов. Может быть, запил…

— Сколько раз я говорил, что пора кончать с этим пьяницей, — отрезал Пронас. — Представляете, как он заговорит в НКВД, лишь бы ему дали опохмелиться? Но — ладно… Выхода все равно нет. — Тут он повернулся к Жмудису. — Если вы не против, приступим сразу же к делу, ради которого мы вас сюда и пригласили. Предупреждаю, речь пойдет, естественно, о задании сугубо секретном.

— А мне казалось, я уже кое-что доказал… — возразил Жмудис.

— Надеюсь, вы на нас не обиделись. Итак: вы водите машину, хорошо знаете Литву, умеете ориентироваться в сложной обстановке. Поэтому мы решили, по рекомендации Яниса Варнаса, поручить вам перебросить из Каунаса в Укмерге одного человека. Вы же слышали, что шофер запил.

Жмудис, прикусив губу, задумался, как бы прикидывая что-то в уме, затем спросил:

— Машина?

— Будет.

— Согласен!

— Тогда вам надо переодеться. А на расходы в пути — вот вам триста рублей.

Жмудис от неожиданности вытаращил глаза, и это получилось так естественно, что, глядя на него, все заулыбались.

— Вы мне нравитесь, Клудис! — рассмеялся Пронас. — Господин Варнас, приготовьте Клудису платье, а вы, Ричард, позаботьтесь об остальном. Время не ждет.

Яркое слепящее солнце заволокли плотные серые тучи — тяжелой массой они надвигались с моря, грозя разразиться обильным дождем.

Скочинский был погружен в размышления. Жмудису тоже было о чем подумать, хотя он и понимал, что все его действия сейчас целиком и полностью подчинялись намерениям пассажира, а тот все никак себя не проявлял.

— О чем думаете, господин Клудис? Почему молчите? — спросил наконец Скочинский.

Жмудис ответил не сразу. Вглядываясь в стремительно надвигавшуюся дорогу, он равнодушно заметил:

— А о чем нам говорить? Друг друга совсем не знаем. Видимся первый и, может, последний раз. Каждый из нас озабочен своими делами, каждый выполняет свою работу. Вам необходимо попасть в Укмерге, мне — довезти вас туда. Впрочем, сейчас я думал о другом, о том, как за короткое время изменилась наша Литва. Люди разделились на два лагеря. Одни ликуют, а другие, потеряв свое место в жизни, вынуждены скитаться, жертвовать собою, бороться, чтобы вернуть потерянное.

— Вы, я вижу, философ, — улыбнулся Скочинский.

— Я не философ, но кое-что понимаю. Поэтому и еду с вами, потому и делаю то, что мне приказывают другие. Я верю, что тем самым хотя бы на один час приближаю победу над врагами…

— Но в Литве далеко не все так мыслят, насколько мне известно. Многие ждут, пока кто-то вытащит для них каштаны из огня, а они тогда будут делить портфели в новом правительстве.

— Ну, думать о новом правительстве — для меня слишком высоко. Да и не интересует меня, как в нем поделят портфели. Единственное, чего бы я от него хотел, — чтобы обеспечило оно спокойствие и порядок.

— Спокойствие и порядок? — иронически переспросил Скочинский. — В том, что в Литве скоро будет наведен должный порядок, я лично не сомневаюсь. Но спокойствие? Не слишком ли эгоистично и трусливо желать для себя покой, когда весь мир готов вспыхнуть ярким костром? Эх, литовцы, литовцы…

Пятрас неопределенно пожал плечами и простодушно спросил:

— Простите, а вы разве не литовец?

— Это не имеет значения.

Из-за поворота выскочили два грузовика с солдатами литовского национального корпуса. Солдаты пели. Проводив машины взглядом, Скочинский сказал:

— Видите, как ревностно служат молодые литовцы Советам. И песенки советские уже выучили. Тоже мне — молодая гвардия рабочих и крестьян.

— Вы, господин Владислав, странно рассуждаете. А почему бы им не служить Советам? Литовцы ведь тоже разные…

— Да, серое небо, серая земля, серые поля, серые люди. Грустное зрелище, господин Клудис. Нищая страна, и вечно она была нищей: при Ягелло, при Стефане Батории, при Николае Первом, при Сметоне…

Так они ехали, заполняя время разговорами, не касающимися их лично. Но Жмудиса все время тревожила мысль: вовремя ли дошло его донесение до Горбунова, успел ли подполковник принять необходимые меры. Конечно, его выезд из Каунаса не мог остаться незамеченным. Но не слишком ли быстро он гонит машину?

Вот и небольшая речушка, змейкой извивающаяся по широкой долине, где раскиданы хутора и поля, заросли ольшаника и лозы. Заполненные водою глубокие осушительные канавы сплошь изрезали землю. Слева высится старинный замок с башнями и покрытыми мхом каменными стенами. Дальше, закрывая горизонт, чернеет полоса леса.

Жмудис прекрасно знал эти места и постоянно подсчитывал в уме промелькнувшие километры. Да, надо остановиться — иначе товарищи могут его и не догнать. Пришлось обратиться к Скочинскому: