— Отвяжите его, — приказал Джек. Когда путы ослабили, человек застонал и закрыл глаза.

Они ждали, прислушиваясь: хотя до них четко доносились голоса трех или четырех солдат, спорящих о чем-то на первом этаже, и мелодичный свист сверху, больше никакой реакции. Громкие голоса — убеждающие и увещевательные — звучали на одной и той же ноте.

— Теперь в дом, — произнес Джек. — Марагалл, где здесь караулка?

— Первая дверь слева после арки.

— Вам известны имена кого-нибудь из них?

Марагалл посовещался с людьми с платками.

— Только Потье, капрал, и Норманд.

Джек кивнул.

— Бонден, помнишь дверь в лицевой стене патио? Поставь на ее охрану шесть человек. Довольный Джон, твой отряд остается здесь, во дворе. Ява-Дик, ты отвечаешь за обе стороны от двери. Парни Ли идут со мной. И тихо, тихо, поняли?

Он пошел через двор: его башмаки громко стучали по мостовой, сзади доносился мягкий топот ног. После секундной остановки, чтобы оглядеться, он крикнул:

— Потье!

В то же мгновение, словно эхо, сверху донесся крик: «Потье!», и свист, прекратившийся было, продолжился. Снова прервался: «Потье!» — уже громче. Спор в караулке стих, там прислушались. Опять: «Потье!»

— J'arrive, mon capitaine, [10] — откликнулся капрал. Он вышел из комнаты, что-то говоря внутрь нее, пока не закрыл дверь. Стон, приглушенный хрип, и тишина.

— Норманд, — позвал Джек, и дверь снова распахнулась. Но на этот раз наружу высунулась угрюмая, озадаченная, почти подозрительная физиономия. Увиденное заставило человека захлопнуть дверь.

— Отлично, — заявил Джек и обрушил на нее все шестнадцать стоунов своего веса. Дверь распахнулась внутрь, дрожа от удара, но с этой стороны забитого телами окна остался лишь один человек; его свалили на пол одним махом. Крики во дворе.

— Потье, — донеслось сверху, и свист двинулся вниз по лестнице, — qu'est-ce que ce remue-m'enage? [11] В свете большого фонаря под аркой Джек разглядел офицера: веселого, румяного офицера, в прекрасном настроении и отлично сидящем мундире. Такого офицера, что Джек на мгновение замер. Дютур, без сомнения.

Лицо Дютура, готового было засвистеть снова, исказилось недоумением; рука зашарила в поисках шпаги, но ее не было.

— Хватай его, — сказал Джек стоящим рядом матросам. — Марагалл, спроси у него, где Стивен.

— Vous ^etes un officier anglais, monsieur? [12] — спросил Дютур, не обращая внимания на Марагалла.

— Отвечай, раздери бог твою мерзкую душу! — взревел Джек, задрожав от ярости.

— Chez le colonel, — ответил офицер.

— Марагалл, сколько их еще осталось?

— Это единственный, кто оставался в доме: он говорит, что Эстебан в комнате полковника. Полковник еще не вернулся.

— Идем.

Стивен видел их приближение в своем бесконечном бреду: они бывали в нем и раньше, но никогда вместе. И никогда в таких тусклых красках. Он улыбнулся Джек, но лицо его бедного друга было таким озабоченным, белым, страдальческим. Но когда руки Джека коснулись пут, улыбка Стивена сменилась почти пугающей гримасой: яростная вспышка боли заставила две отдаленные реальности слиться воедино.

— Полегче, Джек, дорогой мой, — прошептал он, пока они осторожно усаживали его в мягкое кресло. — А теперь не дадите ли мне чего-нибудь попить, бога ради? А, Марагалл, улыбнулся Стивен, глядя через плечо Джека, — valga'm Deu.

— Довольный Джон, очистить комнату, — сказал Джек, приходя в себя. Некоторые из заключенных поднялись наверх, двое уже решительно двинулись на Дютура, в ужасе забившегося в угол.

— Этому человеку нужен священник, — промолвил Стивен.

— Мы должны убить его? — спросил Джек.

Стивен кивнул.

— Но сначала он должен написать полковнику… Ведите его сюда. Скажем, получил очень важную информацию: американец признался… Это не может ждать. Не имеет права: очень важно.

— Скажите ему, сэр, — обратился Джек к Марагаллу, обернувшись через плечо; на лице у него по-прежнему застыло выражение сострадания. — Пусть напишет эту записку. Если полковник не придет через десять минут, я засуну его в эту машину.

Марагалл подвел Дютура к столу, сунул ему перо в руку.