— А я умудрился, в погребе был, Погребника с Квасником видал. Обещался тоже про квас не забыть.

— То-то! Квасник зазнался, ни капли не дает.

— Хозяйское, потому и не дает.

— Да ведь жарко, хоть бы горло промочить.

— Промочим, да еще как! Хозяйка еще с прошлой недели две дюжины бутылок хлебного в углу забыла. Вот угощение будет!

— А закуска как? Принесут, что ли?

— Принесут! Огородич обещался яблочек-помидоров покрупнее, луку, укропу, петрушки принести, а Птич из курятника давно десяток яиц стащил, в песке, на солнце печет, ну, значит, порежем все вместе, польем постным маслом, перцу, соли бросим, добре будет!

— А хлеба-то? Не забыли?

— Будет и хлеб, и даже вобла: Запечный обещал притащить.

— Молодец он, Запечный! Самый богач, что ни на есть! Всегда у него все в запасе.

— Как не быть, коли Мавра стряпуха одноглазая его завсегда ублажает: и яичко ему вареное бросит, и косточку с мясом, а то — пирога… Эх, пироги! Вот уж умелая баба! Как она тебе тесто заварит, так и в городе такого не сыщешь.

— Да… Горешный говорил, что у ней дрожди знатные; она их на чистых высевках готовит, на гореще сушит! Дух от них, прямо сам бы сел да и ел.

— А чего ж ты, ежели на гореще был…

— Дак, старый пень Горешный не дает: «Иди, говорит, вон, здесь все — мое!»

— Вишь, старый хрыч! Не дает?

— Не дает. «У вас, говорит, всего вдоволь, а мне, говорит, коль принесут, так либо ягоду вялую сушить, либо дрожди… Только и всего».

— Брешет старый хрен! А грибы? Осенью ему как нанесут, так прямо слюнки текут… А рыба вяленая? Несут под железную крышу, чтоб теплом пробрало. Ну, а сало, что Мавра на гореще держит, чтоб для борща постарело? Она, говорит, без старого сала и борща нет! Ну, а колбасы, что хозяин с Колядина дня коптил, а теперь сушит? А окорока?.. А то нанесут хмелю, разложат на простынях, сушат-сушат, дыши — закачаешься, вроде пива хватил. Опять же укроп зеленый, петрушку молодую, сельдерей на зиму сушат; Мавра потолчет, и — в борщ… Да, чуть не забыл! А как же Вяшата светляков принесут?

— Светляков? А на что нам светляки?

— Ну, так и знал!.. А как же есть будем? В темноте, что ли? Фонари нужны.

— Да ведь днем их не сыщешь. Надо вечера подождать. Я скажу…

— То-то же, скажу… Знаешь, что еще в Колядину ночь было приказано Батей-Домовым?

— Да ты не беспокойся, пан Садовой! Ты же меня, Запасича, знаешь, все запасу, приберегу для праздника ради! Как мы, Домовики, не погуляем!

— Смотри, а то, ежели в чем нехват, так тебе и отвечать.

— Все будет как сказано.

В это время, сопя и чихая от паутины, к ним пробрался бородатый Огородич.

— Здорово, Домовые паны!

— Здоров буди, — отвечали те.

— А я тут огурков уже притащил свеженьких… Приберите на вечерю Купалину, — и он высыпал из синего передника десятка три крепких огурцов. — Шычас за помидорами-яблочками пойду.

— Шычас!.. — передразнил его Садовой. — Эх, тьма-тьмущая деревенская! Не «шычас», а «сичас» надо говорить!

— И не «сичас», а «сейчас!» — поправил Запасич.

— Ну, вы-то люди ученые, а мы — по крестьянству, как знаем, так и говорим, — оправдывался тот. — Где же нам все знать!

— Ну-ну! Иди скорее, деревенщина, за яблочками.

— Иду… иду… Ушел уже! — отвечал тот, ныряя в заросли.

— Ну, и иди себе. Нечего зря бубнить.

— Стар стал, бормочет, на ухо приглох, борода позеленела, да и не видит, как надо. Намедни брел я с ним, так он чуть на шиповник не налез! Вот бы накололся… Хорошо, что я его за рукав дернул.

— Да и то, в бороде, видал, у него репья больше, чем у плетня на огороде.

— Это он у чучела набрался. Я ходил там, стоит посреди гряд в старой рубахе, руки растопырил, шляпа на тычке, а воробьи летают кругом и смеются! Под ним-то, как раз, и репей растет.

— Это чтоб воробьи гороха не ели.

— Как же! Боятся они весьма даже. Рассядутся и давай стручки лущить! А чучело стоит, руками машет, хоть бы тебе что.

— Надо Бате-Домовому рассказать. Непорядок это.

— Хозяин сам виноват. На кой ему шут это чучело? Поставил бы столбик, приделал трещетку, и готово.

— Так-то воробьи тебе и испугаются! Надо, чтоб Огородич сам их гонял, ему — лень.

— Да, тут без Бати-Домового не добьешься дела.

— Не бойся, этой ночью он ему задаст!

Домовики продолжали мирно разговаривать про свои дела. Вдруг раздался шум поблизости, писк цыплят и озабоченное квохтание и оханье квочки: «Квох!.. Квох!.. Ох-ох-ох-охонюшки… Не видали ли вы моего Афонюшки?»

— Не видали, — отвечал Садовой. — Не беспокойся. Он где-либо здесь.

— Квох!.. Квох!.. Охонюшки! Не знаете вы моего петушка-Афонюшки! Вечно куда-нибудь залезет… А там, за плетнем, крыса злая живет!.. Ох!.. Ох!.. Как бы не издох!

— Да вон он, за тем кустом смородины!.. Видишь, рыжее пятнышко?