Ненавидел и завидовал. Кто он в самом деле? Нет, не Чарли. И не Жак, хотя превосходно говорит по-английски и по-французски. Где родился? Во имя чего рискует головой? Что делал при Гитлере?

«А что, если я встану и закричу во весь голос: караул, помогите!» — вдруг подумал Картер. Оглянулся, поискал глазами ажана. В кафе по-прежнему было малолюдно, и по аллеям изредка проносились машины.

Чарли только пожал плечами в ответ на беспокойное, явно беспомощное движение своего собеседника.

— Глупо, Рандольф, отчаиваться. Ничего особенного не случилось. Все остается на своих местах. Честь Штатов не пострадает. И ваша. Вы в полной безопасности. Шестнадцать лет американцы не знали о вашем обязательстве и еще двадцать не узнают. Кстати, я хочу сказать, почему мы так долго не напоминали вам о себе. Мы держали вас в резерве, ждали, когда вы сможете оказать нам наиболее важную услугу.

— Значит, вы уже все решили за меня? Уверены, что моего согласия не требуется?

— Согласия?… Так вот же оно!.. — Чарли приложил руку к внутреннему карману, куда спрятал фотокопии обязательства.

Картер с живым интересом посмотрел на мутноглазого Чарли. Немец, конечно. Чистокровный. Из тех, что могут выдавать себя и за француза, и за испанца, и за южноамериканца. Старой выучки, собака. Геленовец. Сотрудничает с американцами, англичанами, французами и с чертовой дюжиной НАТО.

— Странно! — произнес Картер вслух. — Ничего не понимаю. Вы представляете наследников адмирала Канариса?

— Не так громко, Раф! Я никого не представляю, я сам по себе.

— Кто ваш шеф?

— Это неделикатно, Раф. — Чарли выпрямился, значительно посмотрел на Картера. — Мы просим оказать нам разовую услугу. Единственную. Больше никогда не побеспокоим. Предадим огню обязательства и пепел развеем. Окажите, Раф! Нам, новым немцам, аденауэровским. Уверяю вас: США и Запад не потерпят никакого ущерба от вашей откровенности. Наоборот, выиграют!

Картер молчал, думал. Перспектива стать двойником не ужаснула его. Немцы Аденауэра не немцы Гитлера. Есть риск, но кто, работая в разведке, не рискует? Самые знаменитые агенты секретной службы рано или поздно становились двойниками. Бессмертная Мата Хари, танцовщица из Португалии, была подготовлена к секретной работе своим любовником, мадридским военным атташе кайзеровской Германии лейтенантом Канарисом, впоследствии адмиралом и главным шефом военной разведки гитлеровского рейха. Мата Хари оказала немало услуг Канарису, он ее высоко ценил. И все же не уберег от соблазнов, и она стала двойником: выдавала англичанам и французам секреты Канариса. И сам Канарис впоследствии, уже будучи адмиралом, начальником гитлеровской военной разведки, почуяв близкий крах фюрера, кокетничал с американцами и англичанами, за что был повешен Гитлером. А Гелен, создатель мощной агентурной сети в Восточной Европе!.. Служил верой и правдой Гитлеру. А теперь скачет на задних лапках перед Даллесом и «Бизоном». В истории шпионажа случаев двойного служения сколько угодно. Классическим двойником был полковник австро-венгерской армии, начальник секретной службы империи Альфред Редль. Уличенный русским военным атташе в Вене Зубовичем в тяжких моральных преступлениях, Альфред Редль выдал ему накануне войны архисекретный план развертывания сил и системы австрийских крепостей в Галиции. План составлялся в течение нескольких лет фельдмаршалом Конрадом фон Гетцендорфом и рухнул в одно мгновение, прочитанный русскими.

— Чего вы от меня хотите? — Картер неохотно прервал свои размышления.

— Я уже сказал: только одной важной услуги. Разумеется, мы щедро возместим.

Картер горько усмехнулся: «…одной важной услуги». Вероятно, такие же слова произносил перед ошалелым Редлем и русский полковник Зубович сорок лет назад в Вене. Возможно, и немецкая разведчица Мата Хари однажды услышала такие же слова от французов и англичан.

— Что именно я должен сделать? — спросил Картер.

— Нам нужна фотокопия плана, который генерал Крапс повез в Вашингтон.

Картер с уважением и некоторой долей страха посмотрел на собеседника. Побледневшие губы его с трудом пошевелились.

— Это невозможно, — едва внятно выдохнул он. — План строго охраняется.

— Как видите, не очень строго, раз нам он известен. — Лицо Чарли даже в этот, чрезвычайно выгодный момент, не осветилось победной улыбкой.

— Зачем же вам копия, если вы?…

— Знаем план лишь в общих чертах, а нас интересуют все детали.

— Детали я могу уточнить… устно.

— Прекрасно!

Чарли неторопливо опустил руку в карман, включил магнитофон, придвинулся к Картеру.

Подумав мгновение, Картер зажмурился и так, вслепую, внятной скороговоркой, проговорил:

— Бурная реакция во всем мире на крушение культа личности Сталина создает в высшей степени благоприятную почву и атмосферу для претворения в жизнь «Проблемы номер один». Она осуществляется на венгерском плацдарме, на самом важном перекрестке Восточной Европы, у Балканских ворот… — Картер облизал пересохшие губы, поднял глаза на чрезвычайно внимательного, притихшего Чарли. — Я только цитирую. Ни одного слова от себя.

— Ясно. Продолжайте!

— Венгрия — это первое звено, вырванное из цепи советского блока. Мадьяры поднимут старое знамя свободы тысяча восемьсот сорок восьмого — тысяча восемьсот сорок девятого годов. Знамя Кошута, Петефи. И для нас совершенно безразлично, кто это сделает, — люди Имре Надя, узники дунайской каторжной тюрьмы Ваца, витязи «Священных стрел» или «люди закона Лоджа». Мы рассчитываем и на тех, и на других, и на третьих. Люди, на которых мы рассчитываем, должны не позже последней декады октября выйти на улицы с оружием в руках, воздвигнуть баррикады, овладеть арсеналами, радиостанциями, редакциями газет, парламентом, объявить национальную революцию, денонсировать Варшавский пакт о взаимопомощи, потребовать ухода советских войск с венгерской территории…