Гефест вернулся в кузницу и приступил к изготовлению комплекта вооружеиия для Ахилла;…и к мехам приступил он.

Всё на огонь обратил их и действовать дал повеленье,

Разом в отверстья горнильные двадцать мехов задыхали,

Разным из дул их дыша раздувающим пламень дыханьем;

Или порывкым, служа поспешавшему, или спокойным,

Смотря на волю творца и на нужду творимого дела…

Переведем этот отрывок о мехах на современный технический язык.

Гефест включил 20 автоматических воздуходувок, соединенных воздухопроводами с нагревательной печью. Каждая из них автоматически варьировала давление и количество подаваемого воздуха, самостоятельно выбирая режим дутья применительно к тонким и массивным участкам нагреваемой заготовки…

Все описанное может быть осуществлено только посредством командно-вычислительного устройства с пирометрическими датчиками и обратной связью, что, конечно, выводит эпизод далеко за пределы типовых деталей сказочных сюжетов.

Но как мог древний аэд придумать автоматическую воздуходувку?

В те времена сказочнику не нужно было так далеко заходить в технологию. Бог взялся создать оружие?

Ну что же! Он бог, ему дунуть, плюнуть - и готово. А тут придумано явно кибернетическое устройство: робот-воздуходувка, О каком можно мечтать и для современного кузнечнопрессового цеха.

Древность ставит перед нами множество таких загадок.

Как объяснить то, что герой героических мифов Орфей пел… о жизни на других звездах? Что 2400 лет назад греческий философ Демокрит - не поэт и не сказочник - писал, что “в действительности существуют только атомы и пространства”?

Перенесемся из Древней Греции в Россию XIX века и познакомимся с роботом, созданным фантазией великого сатирика Салтыкова-Щедрина в сатирической сказке “Игрушечного дела людишки”.

Впрочем, это скорее не сказка, а научно-фантастический рассказ, ведущийся от имени автора.

В уездном городке на фоне взяточничества и произвола игрушечных дел мастер Изуверов демонстрирует свое “хобби” - говорящих и движущихся кукол, которых он делает в свободное от изготовления обычных, рыночных кукол время.

Кукла-”мздоимец” из цензурных соображений наряжена в вицмундир несуществующего ведомства и носит чин коллежского асессора: более высокие чины запрещалось изображать “в кукольном виде”.

Куклы мастера Изуверова, как уже сказано, могут поддерживать разговор:

“-…Сказывай, коллежский асессор: взятки любишь?

– Папп-п-па!
– вдруг совершенно отчетливо крикнул “человечек”.

–…Это значит: люблю-с, - пояснил Изуверов и, вновь обращаясь к “коллежскому асессору”, продолжал: - Большую, поди, мзду любишь?

– Папп-п-а!

– Такую, чтоб ограбить? дотла чтобы?

– Паппа! паппа! паппа!

Троекратно произнося этот возглас, коллежский асессор выказывал чрезвычайное волнение: вращал глазами, кивал головой, колыхал животом и хлопал руками по бедрам…

–…Ну, коллежский асессор, сказывай! Что большую мзду ты любишь - это мы знаем, а как насчет малой мзды - приемлешь?

– Папп… вззз…

“Человечек” как будто спохватился и зашипел. Признаться, я подумал, не испортился ли в нем механизм, но Изуверов поспешил разуверить меня.

– Это значит: приемлю и малую мзду, но лишь в тех случаях, когда сорвать больше нечего. Ну а как ты скажешь насчет того, чтобы, например, совсем без мзды дело решить?

– Взззз…

Коллежский асессор не только зашипел, но даже закружился. Лицо у него совсем налилось красной жидкостью; глаза блудливо бегали в орбитах. Вообще было видно, что самая идея решить дело без мзды может довести его до исступления.

Даже Изуверов возмутился такой наглостью и строго покачал головой.

– Как посмотрю на тебя, “Мздоимец”, - сказал он, - так ты жаден,., что, кажется, отца родного за взятку продать готов?

– Папп-па! папп-па! папп-па!

– А под суд за это попасть хочешь?

– Вззззз…”

Далее разыгрывается сцена: на прием к “Мздоимцу” приходит кукламужик, и “коллежский асессор” обирает его до нитки - отнимает даже медный гребень, висевший на поясе.

Затем мастер предлагает автору самому поговорить с “Мздоимцем”.

Автор спрашивает: “-…понимаешь ли ты, коллежский асессор, какое значение слово “правда” имеет?

Молчание.

– А бога… боишься?

Молчание.

– Ну, что бы еще?… На пользу ближнему послужить не прочь?

Опять и опять молчание. Я в недоумении взглянул на Изуверова.

– Не понимает-с, - объяснил он кратко.

– То есть как же это не понимает? кажется, вопросы не очень мудреные?

– И не мудреные, а он ответить не может. Нет у него “добродетельного” разговора - и шабаш! все воровство да подлости, да грабеж только на уме! Вообще, позвольте вам доложить, сколько я ни старался добродетельную куклу сделать - никак не могу! Мерзавцев - сколько угодно, а что касается добродетели, так, кажется, этого слова и в заводе-то в этом царстве нет!