– С тобой, – продолжила Карц. – Неприятности?

– Все шоколадно, – заверила я, стараясь не шевелиться, чтобы не разорвать футболку.

– Уверена? – не успокаивалась Марта.

– Ты позвонила, чтобы поинтересоваться моим самочувствием?

– Нет, хотела попросить тебя: просвети по поводу стихов Гоголя.

– Кого? – изумилась я.

– Жил такой писатель, Николай Петрович Гоголь, – заявила Карц. – Он написал поэму «Железное сердце», и мне необходимо знать имя главного героя.

– Ты всерьез?

– Таня, мне не до шуток! – зашептала Марта. – Стою в сортире ресторана. Живо расскажи про это «Железное сердце». Ты же у нас филолог!

– Во-первых, отчество Гоголя не Петрович, а Васильевич, во-вторых, он не писал стихов. Самые известные произведения прозаика «Мертвые души», «Тарас Бульба», «Ревизор».

– Вот гад… – зашипела Карц. – Значит, Гоголь не строчил поэм? А кто их писал?

– Огромное количество людей. Пушкин, Лермонтов, Толстой…

– Эй, погоди, – остановила меня светская львица, – про Толстого я знаю. Он прозу кропал! «Война и мир» и эта… «Васса Каренина».

– Извини, ее звали Анной.

– Кого?

– Каренину, – с трудом сдерживая смех, уточнила я. – Васса по фамилии Железнова была у Максима Горького. А Толстых в русской культуре полно, Лев Николаевич, автор «Войны и мира» и «Анны Карениной», один из них. Литературную ниву еще вспахивали Алексей, Константин и…

– Не умничай! – обозлилась Марта. – Назови парочку поэм!

– «Евгений Онегин» Пушкина, «Мцыри» Лермонтова.

– Не из тех, что плесенью покрылись, посовременней.

– «Хорошо».

– Ну?

– Что?

– Говори!

– Уже сказала – «Хорошо».

– Кому? – зашипела Карц. – Лично мне плохо от твоей манеры беседовать.

– Поэма «Хорошо», автор Владимир Маяковский.

– А-а! Ну это тоже старье!

– «Оза», – буркнула я.

– Коза? – не поняла Карц.

– «Оза», – повторила я. – Произведение Андрея Вознесенского, замечательная любовная лирика, посвященная его жене Зое Богуславской.

– Ты еще египетские пирамиды вспомни… Назови сегодняшних!

– Не знаю, – сдалась я.

– Вот блин!

– А зачем тебе?

– Надо! – буркнула Марта. – Ладно…

– Стой!

– Ну?

– Скажи своему кавалеру, который поиздевался над девушкой, упомянув стихи Гоголя, что советуешь ему почитать пьесы Диккенса и батальные романы Чехова.

В ухе вдруг запикало.

– Что ты делаешь? – удивилась я.

– Вбиваю в мобилу инфу, – пояснила Марта. – Значит, пьесы Диккенса и фатальные романы Чехова?

– Не фатальные, батальные.

– Ну ё-моё, офигеешь тут… – заявила Карц и отсоединилась, забыв сказать «спасибо». Впрочем, про «до свидания» она тоже не вспомнила.

Я попыталась засунуть мобильный в карман, чихнула и вдруг почувствовала, как меня сзади гладит чья-то рука. Прикосновения были нежными и быстрыми, они, с одной стороны, напугали меня, с другой – обрадовали.

– Здрассти, – вежливо сказала я. – Простите, конечно, но не могли бы вы мне помочь? Застряла тут случайно. Я сняла домик в поселке «Лучшие времена», пошла погулять, облокотилась о забор, деревяшки разъехались…

– Фр-хр, – сказал подкравшийся.

– Пафнутий! – осенило меня. – Мерзкий осел! Ты опять бродишь по деревне? Отцепился от привязи?

– Фр…

– Гадкий Прокопий!

– Хр…

– Сейчас же убирайся прочь!

– Хр-фр.

– Не вздумай вытирать свою слюнявую морду о мой кардиган! – возмутилась я. – Хватит с меня порванной футболки. Думаешь, легко найти красивые вещи? Да и стоят они не две копейки.

– Р-р-р.

Я решила лягнуть ишака ногой, но номер не прошел.

– Прокоп, ступай вон!

– Ф-р-р.

Я набрала полную грудь воздуха и тут поняла: странное дело. Одна моя половина находится на территории «Лучших времен», вторая осталась в саду дома престарелых. Гадкое четвероногое, чье имя я не способна запомнить, гуляет по деревне. Значит, Парфен никак не может находиться со стороны интерната!

– Р-р-р, – грозно заявил ишак, – р-р-р…

С огромным трудом я повернула голову, скосила глаза и увидела… чудовище размером с теленка. Из черного тела, похожего на бочку, торчали четыре мощные лапы, шея, обхватом в метр, переходила в будкообразную голову. Из раскрытой пасти свисал нежно-розовый язык, с которого капала слюна.