В спальне девочки непрерывно работали телекамеры, и жизнь на “Орионе” день ото дня становилась все интереснее. Уже нашелся (разумеется, “совершенно случайно”) среди пассажиров священник, согласившийся провести древний магический обряд “изгнания дьявола”; уже был назначен день и час операции; уже были распроданы билеты для желающих присутствовать при таинстве лично… Как вдруг один тихий старичок искусствовед, проводивший все время в библиотеке, явился к капитану и сказал, что происходящее напоминает ему фильм “Экзорцист” Уильяма Фридкина. По запросу “Ориона” в фондах Голливуда отыскали этот фильм, снятый в 1973 году, и сразу же стало ясно, что дьявол на “Орионе” - типичная компьютерная подтасовка.

Я хорошо помнил об этом, отправляясь на Мидас накануне того памятного метеоритного дождя, который потом оказался следствием деятельности Пахаря. Закон не давал мне больших возможностей для борьбы, но я все-таки надеялся, что на этот раз мне удастся получить веские основания для ликвидации “мыльного клуба”.

…Окутанный тяжелыми, стеклянно прозрачными облаками ксенона, освещаемый яркими болидами сгорающих в газе частиц, сотрясаемый ударами более крупных метеоритов, Мидас, окруженный тучей извергнутого в пространство мусора, в котором, кроме всевозможной дряни, плавали тела двух мертвецов, представлял собой в те дни фантастическое и жуткое зрелище, похожее на грандиозный цветной кошмар.

– Гиньоль, - сказал Леон Марк.

– Что?
– не понял я. Скутер уже заходил на посадку.

– Это похоже на гиньоль, - повторил Леон.
– Фильм или пьеса ужасов. Ходовой жанр поп-культуры.

Марк недавно побывал на переподготовке, где специализировался по криминальным субкультам, и теперь с полным знанием дела рассуждал о видах китча - всех этих триллерах, вестернах, комиксах и прочей духовной жвачке, которой людям забивают головы даже здесь, в Поясе Астероидов. Временами мой молодой помощник мог, пожалуй, сойти за какого-нибудь культурфилософа, если бы не официальная голубая форма служащего.

Я продолжал рассматривать Мидас. Судя по всему, клиенты “мыльного клуба” могли быть довольны. В жизни, которую смоделировал здесь компьютер, было все: и настоящая опасность - метеоритный дождь, и феерическое зрелище - нечто вроде северного сияния, и драматическая интрига - судьба группы Шебеля, заживо замурованной в подвалах базы, и события, “полные мистического смысла” - смерть молодой авантюристки и старика наркомана. Придраться было не к чему. Все очень естественно вытекало из соотношения обстоятельств: пошел метеоритный дождь, возникли неполадки, кто-то попал в беду, кто-то погрузился в депрессию, а у кого-то не выдержало сердце… На Мидасе текла самая натуральная, подлинная жизнь, однако все в ней было так чрезмерно, многозначительно и пошло, что мне хотелось плюнуть на красиво мерцающий экран. В самом центре его на фоне кратеров и скал Мидаса плыли два трупа. По тому, как они поблескивали, я понял, что для лучшей сохранности люди шайки Балуанга покрыли их слоем стеклофилита. Мужчина со спиленным черепом был в голубой, пижаме, женщина с длинными распущенными волосами была голая. Я нарочно провел скутер так, чтобы выхлопная струя отбросила покойников подальше.

Еще на пути к Мидасу я приказал начальнику местной полиции, арестовать Балуанга сроком на сорок восемь часов - я имел право использовать такой арест в качестве превентивной меры, К моменту моего прибытия на астероид срок ареста почти истек, через несколько часов Балуанга необходимо было выпустить или предъявить ему какое-то обоснованное обвинение. Я знал, что в пансионате водится спиртное, завозимое с Марса контрабандой, есть и девушки, которые за отдельную плату помогут скоротать вечерок, но точных улик у меня не было. В полицейском участке мы тоже ничего не обнаружили.

Видимо, Балуанг хорошо платил здешним блюстителям порядка и нравственности: имелось всего два-три дела о пустяковых кражах и мелком хулиганстве.

Не знаю, что меня вдохновляло, но в этой тупиковой ситуации я еще на что-то надеялся. Я не выпустил Балуанга, когда миновал срок ареста, и, сознавая, что нарушаю закон, предавался в баре меланхолическим раздумьям о том, не окажусь ли я скоро сам за решеткой. Меня спас метеорит, который врезался в Мидас, хорошенько его встряхнул, и из каких-то тайных хранилищ мне прямо на руки пролилось неплохое виски, а в объятия упала разговорчивая Лола Рейн, Получив такие козыри, я с огромной неохотой отправился на совещание, которое собирал Мейден в связи с делом Пахаря. Ну а после совещания мне тем более захотелось скорее прикрыть “мыльный клуб”, чтобы развязать себе руки: я суеверно подозревал, что все напасти никогдане обходят меня, а значит, и брейкер меня никак не минует.

Возвратившись на Мидас, я на первом же допросе выложил Балуангу все, что я о нем знаю и думаю, и заверил его, что на сей раз он не отвертится. В ответ на это Балуанг и сказал слова, которые я особенно хорошо понял потом,, несколько дней спустя, беспокойной ночью в отеле “Амброзия”.

– У вас ничего не выйдет, комиссар, - заявил он.
– То есть вы, конечно, можете на некоторое время расстроить мое дело, но ведь вы идеалист, вам хочется покончить со злом в корне, уничтожить его, так сказать, на вечные времена. А вот тут у.вас победы никогда не будет. И знаете почему? Потому что вы лезете поперек течения жизни на стероидах и ничего не понимаете в людях, которые на них поселились. Здесь живут авантюристы, выехавшие когда-то с Земли. Не будет меня - им продаст все, что нужно, другой. Конечно, вы можете называть желания этих людей “убогими”, “пошлыми”, “безнравственными”, но это дела не меняет, потому что вы не бог, чтобы судить всех, а они хотят и имеют право быть собой. Вы скажете, что боретесь со мной ради будущего Пояса, из любви к людям, но это ложь. Этих вот реальных авантюристов вы не любите. Я их тоже не люблю, да это и невозможно. Зато у меня с ними честные деловые отношения, я их не обманываю. Вы же все время стремитесь всучить всем свой залежалый, вонючий товар, скучный и глупый, как дохлая крыса. К чему вы поизываете, какими пыльными истинами хотите увлечь? “Живите в мире, любите друг друга, честно трудитесь…” Но ведь все знают, что ни один нормальный авантюрист на такие простые вещи, увы, не способен. Чистая совесть может быть только у покойников и идиотов, а всю жизнь скандалить просто скучно.

Поэтому не надо лгать и твердить о том, чего нет. Вы можете сказать, что, раз этого нет, надо делать, и пусть “выходцы” совершенствуются. Да я знаю, вам бы очень хотелось переделать этих поселенцев Пояса. Из таких, как вы, пламенных идеалистов, всегда выходили хорошие тираны и узурпаторы, любители великих передряг. Но пойдите спросите у людей: многие ли из них хотят передряг? И еще объясните им, в чем состоит нравственное совершенствование, какой это жестокий и мучительный труд, как неизбежны в нем разные казни и муки душевные - ведь так, кажется, про это гении-то писали? И вот, когда вы им все это расскажете и призовете следовать за вами, они засмеются и скажут: “Лучше видеть глазами, чем бродить душою”. Эту строчку здесь, на Мидасе, можно слышать двенадцать раз в сутки, а вы до сих пор ее смысла не поняли. А ведь это - первейшая заповедь всякого здешнего человека, а вместе с тем и то “зло”, с которым вы боретесь. Нет, никогда не захочет здешний по мукам “бродить душою”, он от вас уйдет и придет ко мне - туда, где можно просто “видеть глазами” много простых и приятных вещей.