Другие члены экспедиции тоже смотрели, каждый из окна своей каюты, на цветовое безумие, бушующее в море вокруг дисколета, и думали о том, что все возможно в этом странном мире, и разница лишь в степени вероятности одного предположения по сравнению с другим.

Всем было ясно, что в объяснение загадочному поведению кораллов можно выдвинуть сотни гипотез, но любую из них - и самую разумную, и самую немыслимую - можно опровергнуть или подтвердить только фактами. Фактами, которых у них нет. И без которых придется принимать решение.

Свечение продолжалось около пяти часов и прекратилось под утро, когда солнце, проснувшись, приоткрыло над горизонтом лучистый оранжевый глаз. Люди больше не видели пляшущих огоньков, которые не давали им спать всю ночь, и легли немного отдохнуть. Но бортовые камеры еще некоторое время фиксировали слабые голубые вспышки, усталым пульсом вздрагивающие в колючем коралловом теле.

Чекарс включил бортжурнал на запись, кашлянул и начал сухо, официально:

– Открываю наше чрезвычайное собрание. Результат голосования, какой бы он ни был, будет иметь силу приказа и будет обязателен для всех членов экипажа. Собственно, мы можем сразу приступить к голосованию, но я хочу сказать два слова. Решение, которое предстоит нам сейчас принять, человеку выпадает принимать раз в жизни. Нам известны факты, если их можно назвать фактами, и каждый из нас имеет право и основание толковать их по-своему. Напомню вам последствия двух возможных решений: или гибель всех нас, трех разумных существ с планеты Земля, или гибель коралловой колонии, в которой мы допускаем носителя разума планеты Кайобланко. Мы могли бы отложить решение на три месяца, но ни один из нас не видит в этом смысла: если мы взлетаем, надо выполнять программу по Кайонегро и скорее везти домой результаты, если мы не взлетаем - что ж, сто дней мы.можем удовлетворять свое любопытство. В общем, надо решать.
– Чекарс обвел товарищей взглядом.
– Кто первый? Кирсанов?

Стае помедлил. Пробарабанил пальцами по столу.

– Я за то, чтобы остаться.

– Сергиенко?
– повернулся Чекарс к девушке.

Не поднимая глаз, Наташа еле слышно выговорила:

– Я считаю, мы должны лететь…

– Значит, я…-Пилот засунул руки в карманы. Помолчал секунду: он так не хотел, чтобы его слово стало решающим.
– Ладно. Мое мнение - надо взлетать. Таким образом, принимается решение: взлетать. Но… - предупредил он вздох облегчения у Наташи и колючую реплику, готовую вырваться у Стаса… - Но мы не должны пренебрегать даже самой малой надеждой на нейтральное решение…

– А что, есть какая-то надежда?
– не выдержала Наташа.

– Есть. Ночью я провел некоторые расчеты. Если мы стартуем не со дна, а с уровня поверхности, температура воды в придонном слое повысится всего до плюс пятидесяти девяти. У рифа появляются шансы выжить.

– Но как нам подняться? Разве пропеллеры не поломаны?

– Поломаны. У верхнего винта отбиты две лопасти. И починить его нельзя. Но мы можем отрезать две симметричные лопасти у нижнего. И если нам удастся оба винта ненадолго синхронизировать, что почти невозможно, то появится шанс приподняться над дном, может быть, даже до самой поверхности.

– А если мы не сумеем их… синхронизировать?
– запнувшись, спросила девушка.

– Тогда начнется такая вибрация, что через две-три минуты ось отвалится. Ось не жалко, но за это время могут выйти из строя многие приборы, может даже разладиться основной двигатель, а это, сами понимаете, конец и нам и кораллам. Поэтому, как только вибрация приблизится к критической, я включаю реактор и даю газ. Будем надеяться, что до этого успеем подняться над дном достаточно высоко.

Стае с сомнением покачал головой:

– Надежда совсем слабая, Боб. Рифовые кораллы живут при температуре от восемнадцати до тридцати пяти градусов. Любые отклонения вверх или вниз их убивают.

– Это на Земле…

– Внешне они почти неотличимы от земных. И пределов их жизнестойкости мы не знаем.

“Так узнай!” - чуть не сорвалось с языка у Роберта, но он вовремя осекся: конечно, он, Стае, не может экспериментировать на организмах, в которых предполагается разум…

– И все же это наш единственный- шанс, - сказал Чекарс. Пото,м добавил: - Наш и их.

Вдвоем Стае и Роберт вытащили из кладовой покалеченные винты, подровняли огрызки лопастей у верхнего пропеллера, срезали две лопасти у нижнего. Получилась пара пропеллеров довольно жалкого вида, с двумя лопастями под прямым углом друг к другу на каждом.

Потом они влезли в скафандры, выплыли наружу. Быстро закрепили винты на оси таким образом, чтобы сверху они выглядели как один целый пропеллер. Сложили инструменты и, стараясь не разговаривать, избегая смотреть по сторонам - словно что-то стыдное, недостойное готовилось их руками, - вернулись на борт дисколета.

В половине четвертого по бортовому времени Чекарс приказал занять места и приготовиться к старту. В кабине пилот сидел один: Стае устроился в нижнем отсеке, чтобы наблюдать кораллы до последнего момента, Наташа осталась в лаборатории следить за показаниями биоаппаратуры.

– Наташа, готова?
– начал предстартовую проверку пилот.

– Готова! Даже пристегнулась.

– А ты, Стае?

– Готов!

Стае лежал лицом вниз на смотровом сегменте. Под ним, за метровой толщей сверхпрочного, абсолютно прозрачного материала, привычным ходом шла океанская жизнь. Неторопливо сновала взад-вперед, словно заводная механическая игрушка, стайка серебристых рыб-карандашиков. Какое-то существо шевелилось в обломках кораллов рядом с опорной пятой дисколета. Приглядевшись, Стае увидел, что это небольшой рак-отшельник. Деловито щелкая клешнями, рак скусывал с мертвых веток хрупкие верхние ячейки. По тому, как удовлетворенно раскачивались его усики, было понятно, что у него идет обед, и весьма обильный: вместе с известковой крошкой в воду сыплются и останки коралловых полипов.