В 1998-2000 годах – официальный представитель Службы внешней разведки в США.

С мая 2000 года по октябрь 2007 года – Директор Службы внешней разведки России.

Генерал армии.

На саммите глав государств-участников СНГ в Душанбе в октябре 2007 года С.Н.Лебедев общим решением глав государств СНГ был назначен секретарем исполкома СНГ.

Фрадков Михаил Ефимович

Фрадков Михаил Ефимович – Директор Службы внешней разведки Российской Федерации.

Родился 1 сентября 1950 года в Куйбышевской области. Окончил Московский станкоинструментальный институт, Академию внешней торговли.

С 1973 года работал в аппарате экономического советника посольства СССР в Индии. По окончании загранкомандировки в 1975 году более 15 лет трудился на руководящих должностях в системе Госкомитета СССР по внешнеэкономическим связям (ГКЭС) и Министерства внешних экономических связей СССР. С 1991 года – старший советник постпредства РФ при ООН в Женеве. С октября 1992 года – замминистра, первый замминистра внешних экономических связей РФ. С апреля 1997 года по март 1998-го – министр. В мае 1999 года назначен министром торговли РФ.

С мая 2000 года – первый заместитель секретаря Совбеза РФ, курировал вопросы экономической безопасности. В марте 2001 года возглавил Федеральную службу налоговой полиции. В марте 2003 года назначен постоянным представителем РФ при Евросоюзе. 5 марта 2004 года утвержден Председателем Правительства Российской Федерации.

9 октября 2007 года Указом Президента РФ назначен Директором СВР.

Кандидат экономических наук, имеет дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла.

Владеет английским и испанским языками.

Женат. Жена – Елена Олеговна по образованию инженер-экономист, в настоящее время не работает.

Имеет двоих взрослых сыновей.

8.02.1940 г. – специальный посланник президента США Самнер Уэллс начал серию встреч с Гитлером, Муссолини, Даладье и Чемберленом, предлагая им американское посредничество. 6.05.1940 г. – президент США Рузвельт издал секретную директиву, санкционировавшую Гуверу использование телефонного подслушивания людей, подозреваемых в подрывной антигосударственной деятельности (в первом уставе ФБР, выпущенном в 1928 году, гово-рилось, что подслушивание «недопустимо, незаконно… неэтично»). 15.06.1940 г. – правительство Французской Республики обратилось за помощью в отражении германской агрессии к Правительству США, но получило отказ, после чего правительство Франции ушло в отставку (после отставки правительства Рейно премьер-министром Франции становится маршал Анри Филипп Петен). В июне 1940 г. в составе ФБР создается Служба специальной разведки, перед которой была поставлена задача препятствовать внедрению нацистских тайных агентов и шпионов в страны Латинской Америки. Таким образом, полномочия ФБР как контрразведывательной организации впервые распространились за пределы Соединенных Штатов. 3.07.1940 г. – президент США Рузвельт подписал закон о создании флота на двух океанах с тем, чтобы США могли противостоять японской угрозе, не отдавая Атлантику Германии. 2.09.1940 г. – США и Соединенное Королевство заключили соглашение о военном сотрудничестве, в соответствии с которым Соединенное Королевство передавало США в долгосрочную аренду свои 8 военных баз в Канаде (доминион Британской короны), а в обмен получала от американского флота 50 эскадренных миноносцев (эсминцев). 3.09.1940 г. – США продали Великобритании 50 эсминцев в обмен на право бесплатной аренды сроком на 99 лет британских военных баз на Ньюфаундленде и Карибских островах. 16.09.1940 г. – в США принят закон о всеобщей воинской повинности для мужчин в возрасте с 18 до 35 лет. 26.09.1940 г. – США ввели запрет на экспорт в Японию любого железного и стального лома (но не нефти). 16.10.1940 г. – в США в ходе первого этапа призыва зарегистрировано 16,4 миллионов человек. 5.11.1940 г. – на третий срок переизбран Президент США Франклин Рузвельт – это первый случай в американской истории. 13.01.1941 г. – президент США поручил своему другу и советнику Гарри Хопкинсу выехать в Лондон для установления дружеских отношений с английским правительством. 27.01.1941 г. – американский посол в Токио Дж. Грю конфиденциально сообщил государственному департаменту, что ему стало известно о готовящемся нападении японских вооруженных сил на базу Пёрл-Харбор (в штате АНБ США количество квалифицированных специалистов по вскрытию кодов и шифров вместе с обслуживающим персоналом достигло 400). 1.03.1941 г. – в США в рамках «Манхэттенского проекта» исследователь из Беркли доктор Глен Сиборг вместе с доктором Джозефом Кеннеди, Артуром Уоллом и доктором Эмилио Сегре, бомбардируя один килограмм урана нейтронным пучком на протяжении шести дней добились превращения урана в нептуний, преобразовав затем его в плутоний (элемент 94). 1.03.1941 г. – в США начало вещание первое коммерческое FM радио – радиостанция W47NV в Нэшвилле. 11.03.1941 г. – сенат США принял закон «О ленд-лизе» (президенту США предоставлены полномочия «продавать, передавать, обменивать, сдавать в аренду, давать взаймы или поставлять иным способом военные материалы и военную информацию правительству любой страны, если ее оборона против агрессии жизненно важна для обороны США»; Конгресс США разрешил президенту выделить любому государству товаров из национального резерва на общую сумму в 7 миллиардов долларов). 17.03. 1941 г. – в США 100 тысяч женщин призываются на военную службу. 21.03.1941 г. – начальник разведки НКВД Голиков подал Сталину рапорт с изложением признаков немецких планов внезапного нападения с одновременным заключением, что такое нападение маловероятно, пока не будет решен вопрос о войне с Британией. В рапорте говорилось: «Слухи и документы, заявляющие, что война против СССР неизбежна этой весной, следует воспринимать как дезинформацию, подготовленную английскими, а может быть, даже немецкими спецслужбами» (на этом этапе силы вермахта насчитывали 214 дивизий, в том числе 37 танковых и моторизованных, на советско-германской границе были сосредоточены 120 немецких дивизий). 15.04.1941 г. – президент США Рузвельт разрешил офицерам запаса и резервистам американской армии вступать в американский добровольческий корпус. 23.04.1941 г. – оккупация Гренландии войсками США. 5.05.1941 г. – в США по обвинению в шпионаже арестован резидент ИНО ОГПУ Гайк Бадалович Овакимян, который встретился с перевербованным ФБР агентом резидентуры ИНО ОГПУ доктором Куком, имевшим оперативный псевдоним «Октан» (Овакимян по личному распоряжению президента США Ф. Рузвельта был освобожден и выехал в СССР). 27.05.1941 г. – введение в США «неограниченного чрезвычайного положения» (Рузвельт распорядился сделать бронированным свой «Линкольн Форд У8 Саншайн спешиал» выпуска 1928 г., который до 1932 г. принадлежал гангстеру Аль Капоне; после реконструкции автомобиль стал весить около трех тонн). 5.06.1941 г. – в США созданы Силы специальных операций (ССО). 13.06.1941 г. – с немецкой подводной лодки на побережье США высадилась группа боевиков Управления диверсионных операций немецкой военной разведки с целью проведения диверсионных актов для подрыва боевого духа населения США, включая отравление нью-йоркского водопровода; один из членов группы – Джордж (Георг) Даш явился с повинной в ФБР и дал признательные показания, после чего 8 членов немецкой диверсионной группы были арестованы и приговорены к высшей мере наказания. 24.06.1941 г. – заявление правительства США о готовности оказать поддержку СССР в войне с Германией. 2.08.1941 г. – в ходе обмена письмами между СССР и США было установлено, что «США окажут Советскому Союзу всяческую помощь в снабжении товарами и материалами, необходимыми для обороны от фашистской агрессии». 14.08.1941 г. – на борту линкора «Принц Уэльский» между США и Великобританией была подписана и оглашена разработанная Рузвельтом и Черчиллем заложившая основы антифашистской коалиции Атлантическая хартия о целях совместной войны против Германии всех свободолюбивых стран и послевоенном устройстве мира, о свободе на-родов и праве на самоопределение, об отказе от территориальных захватов (СССР присоединился к Атлантической хартии в сентябре 1941 г.). 29.09.1941 г. – в Москве состоялась конференция представителей СССР, США и Англии по вопросам взаимных поставок (английскую делегацию возглавлял лорд Бивербрук Уильям Максуэлл Эйткен – министр снабжения в правительстве Великобритании в 1940-1945 гг., а США представлял Уильям Аверелл Гарриман; была достигнута до-говоренность о предоставлении СССР кредита на 1942 год в размере 1 млрд. долларов). 9.11.1941 г. – американский посол в СССР Штейнгарт сообщил в госдепартамент США, что имел продолжительную беседу с заместителем наркома иностранных дел Деканозовым, который признал факт огромных потерь СССР, но сообщил, что с Дальнего Востока отправлено на фронт значительное количество войск. 20.11.1941 г. – президент США Рузвельт наложил эмбарго на поставки нефти в Японию, которая на 90 процентов зависит от экспорта топлива. 2.12.1941 г. – агент разведки МИД Германии Рут Кюн сообщила консулу Японии в Гонолулу Нагоа Кита собранную ею точную информацию о количестве, типах и местоположении американских кораблей в Пёрл-Харборе; после того как резидент японской разведки передал эти данные в штаб-квартиру японской военно-морской разведки, адмирал Ямамото отдал секретный приказ – атаковать Пёрл-Харбор, после чего японская эскадра в составе 39 кораблей, произведя дозаправку топливом, взяла курс в район Пёрл-Харбора (над флагманским кораблем развевался флаг, сохранившийся со времен Цусимы, когда японцы разгромили русскую эскадру). 2.12.1941 г. – адмирал Ямамото передал совместным силам флота и авиации, нацеленным на Пёрл-Харбор две телеграммы: «Начинайте восхождение на гору Ниитака» (атака на Пёрл-Харбор, как предусмотрено) и «1208» (день «X»: 8 декабря). 7.12.1941 г. – радиостанция ВМС США на острове Бейнбридж перехватила шифровку посольству Японии в США, которое получило указание начать уничтожение шифровальных книг, после чего посол должен объявить о разрыве дипломатических отношений с США; вскоре по японскому радио прозвучал обусловленный сигнал – «Восточный ветер, дождь!», что было сигналом для начала нападения японцев на Пёрл-Харбор, после чего на корабле командующего был поднят адмиральский штандарт; в 7.55 по гавайскому времени на американские корабли начали падать бомбы (6 авианосцев с 353 японскими самолетами – 40 торпедных бомбардировщиков, 78 истребителей, 103 вы-сотных бомбардировщика и 129 пикирующих бомбардировщиков за 1 час 50 минут уничтожили 272 самолета сухопутных войск и ВМФ США, потопили находившихся на стоянке 18 военных кораблей, в том числе «Аризона», «Оклахома» и «Уэст Вирджиния», повредили 8 линкоров, 6 крейсеров и 4 транспортных судна, при этом погибло более 2400 человек и 1178 военнослужащих США было ранено; потери японцев – 29 самолетов, 1 подводная лодка, 5 сверхмалых подводных лодок); весь налет корректировала агент разведки германского МИДа Рут Кюн, которая сообщала о результатах бомбежки световыми сигналами в японское консульство, а оттуда они по радио передавались командующему японского флота; одновременно японские войска начали высадку в Гонконге, Малайе, Филиппинах; вскоре события доказали, что США нуждаются в централизованном разведывательном аппарате, к созданию которого и приступила администрация США (своим рождением американская разведка обязана Пёрл-Харбору). 7.12.1941 г. – американская контрразведка, за 15 минут до окончания налета японской авиации на Пёрл-Харбор, арестовала с поличным Рут Кюн и ее отца Бернарда Юлиуса Отто Кюна, помогавшего ей в информировании японцев о результатах бомбардировки. 7 декабря 1941 г., после неожиданного удара японской авиации по Пёрл-Харбору, Соединенные Штаты вынуждены были вступить во Вторую мировую войну. На следующий же день ФБР начало аресты по своим заранее подготовленным спискам. К 10 декабря было задержано 2342 человека из числа граждан Японии, Германии и Италии. 8.12.1941 г. – США и Великобритания объявили состояние войны с Японией (в Англии введена обязательная воинская повинность не только для мужчин, но и для женщин; главнокомандующим Вооруженными Силами метрополии стал Алан Брук, а начальником Имперского генерального штаба был назначен Горт). 10.12.1941 г. – в США опергруппами ФБР задержано 2342 человека из числа граждан Японии, Германии и Италии. 11.12.1941 г. – Германия, Италия и Япония объявили США войну, которые автоматически стали союзниками Великобритании (Гитлер заявил о решимости «плечом к плечу с Японией сражаться за независимость наших стран»). 22.12.1941 г. – в Филадельфию (штат Пенсильвания) с женой и сыном прибыл известный перебежчику Александру Орлову еще по Испании и Франции агент ИНО НКВД Зборовский, имевший задание изучать русские эмигрантские группировки в Нью-Йорке. 23.12.1941 г. – в США был утвержден Устав и функции разведки военного периода, которая называлась УСС («Управление стратегических служб»). 19 февраля 1942 г. президент Рузвельт подписал чрезвычайный указ № 9066 о выселении из западных штатов всех без исключения лиц японской национальности и размещении их в лагерях в центральной части страны. Согласно этому указу было интернировано около 120 тысяч человек, из которых две трети являлись американскими гражданами. Выполнение этой миссии было возложено на военных. Таким образом, ведомство Эдгара Гувера избежало сомнительной чести организовывать массовые депортации. Следует сказать, что в отличие от печального опыта предыдущей войны, в ходе Второй мировой ФБР действовало весьма успешно. За все эти годы ни немцам, ни японцам так и не удалось создать на территории Соединенных Штатов постоянно действующую агентурную сеть. Эффективно действовала и работавшая в Латинской Америке Служба специальной разведки ФБР, в первую очередь благодаря помощи дружественных США латиноамериканских режимов. На момент «расцвета» эта служба насчитывала 360 сотрудников, многие из которых работали в американских дипломатических миссиях «легальными резидентами» в качестве атташе. Собранная ими информация позволила арестовать 389 шпионов, 30 диверсантов и 281 нацистского агитатора. 1.01.1942 г. – представители СССР, США, Китая и 22-х других государств подписали в Вашингтоне Декларацию ООН, которая провозгласила обязательство «употребить все силы и ресурсы для полной победы над Германией и не заключать с противником сепаратного перемирия или мира» (принципы Атлантической хартии, которые легли в основу антигитлеровской коалиции). 14.01.1942 г. – состоялась встреча президента США Рузвельта и премьер-министра Великобритании Черчилля, в ходе которой Рузвельт указал на необходимость усовершенствования закрытого радиотелефонного канала между Вашингтоном и Лондоном (АНБ США получило в свое распоряжение здание школы для девочек в Арлингтоне на противоположном от Вашингтона берегу реки Потомак в северной Вирджинии, после чего чиновники стали неофициально называть АНБ Арлингтон-Холлом). 11.02.1942 г. – в США основан Комитет начальников штабов – рабочий орган верховного главнокомандующего и министра обороны по оперативному руководству вооруженных сил. 19.02.1942 г. – президент США Рузвельт подписал чрезвычайный указ № 9066, отдав приказ, предоставляющий военному командованию право выселять из военных зон западных штатов всех, кого найдет нужным, будь то иностранные или американские граждане (согласно указу военными было интернировано в лагерях центральной части страны около 120 тысяч человек, из которых две трети являлись американскими гражданами; ФБР избежало сомнительной чести быть организатором массовых депортаций). 6.03.1942 г. – в США нелегал советской разведки И.А. Ахмеров («Альберт», «Мэр») вместе с женой («Вера», «Ада», «Мадлен») по американским документам прикрытия поселились в Балтиморе, в часе езды от Вашингтона, где работали находящиеся у него на связи источники информации в администрации, госдепартаменте, министерстве финансов и УСС (прикрытием Ахмерову служила фирма по пошиву готового платья и меховой салон). 23.04.1942 г. – состоялся секретный визит В.М. Молотова в Лондон и США, в ходе которого США была передана документация и «ноу-хау» на атомную бомбу в обмен на оказание немедленной военно-политической помощи, открытие Второго фронта и обязательства передать СССР после войны научно-техническую документацию и техно-логию на атомное оружие. 27.04.1942 г. – немецкой разведкой разработан план операции «Пасториус» по проведению диверсионных акций против военно-промышленного комплекса и военного производства в США (в числе намеченных объектов диверсий: электростанции в Теннесси-Вэллей, алюминиевые заводы, завод криолита в Филадельфии, заводы в Огайо, шлюзы на реке Огайо у Цинциннати и Сент-Луиса, Пенсильванское железнодорожное депо в Ньюарке и «Готхолз-Бридж» в Нью-Йорке). 7.05.1942 г. – в Коралловом море между ВМС США и Японии началось двухдневное сражение, в котором первую серьезную неудачу потерпели японские моряки. 15.05.1942 г. – резидент ГРУ в Турции Исмаил Ахмедов явился в турецкую полицию и попросил политического убежища, сославшись на репрессии в отношении крымских татар (Ахмедов передал турецким властям всю известную ему информацию о работе резидентур ГРУ и ИНО в Анкаре и Стамбуле и выдал двух нелегалов, с которыми рабо-тал в Турции, при этом он дал подробные показания о покушении на фон Папена; после окончания войны Ахмедов принял ислам, начал работать консультантом в разведшколе ЦРУ и написал книгу «Побег татарина из разведки Красной Армии»). 4.06.1942 г. – в результате успешной работы американских шифровальщиков в Арлингтон-Холле (АНБ), сумевших декодировать японские шифртелеграммы, флот США нанес сокрушительное поражение эскадре адмирала Ямамото, которая намеревалась уничтожить линию обороны адмирала Честера Нимитца, атаковав атолл Мидуэй (амери-канский флот на Гавайях потопил 4 авианосца /«Сорю», «Кага», «Ака-ги», «Хирю»/, уничтожил 300 самолетов и около 3000 солдат и офицеров противника; из шифровок японской резидентуры в Берлине стало известно, что финны, обладавшие сильной криптоаналитической спецслужбой, научились сортировать шифровки советских дипломатов согласно типам используемых ими шифрсистем, что является первым шагом атаки на шифр). 13.06.1942 г. – в США при Объединенном комитете начальников штабов (ОКНШ) создано Бюро военной информации (Служба военной разведки), а затем Управление стратегических служб (УСС) – будущее ЦРУ с главной задачей: вести сбор разведывательной информации в любой точке земного шара, в том числе средствами агентурной и технической разведки; координатором разведслужб и директором УСС на-значен американский адвокат и близкий друг президента США Франклина Рузвельта генерал разведывательной службы Уильям Дж. Донован (по прозвищу «Дикий Билл»); в состав управления вошли три самостоятельных отдела: первый занимался исследованиями, обобщением и анализом информации, собираемой из открытых источников; второй осуществлял операции психологической войны, в том числе пропаганду среди населения и войск противника, подрыв морального состояния противника любыми средствами; третий – отдел агентурной разведки, состоящий из агентов, диверсантов и операторов агентурных радиостанций. 8.08.1942 г. – морские пехотинцы США высаживаются на остров Гуадалканал (архипелаг Соломоновы острова), после чего была начата первая наступательная операция на Тихом океане с использованием линкоров, крейсеров и авианосцев ВМС США (выйти из кольца американской морской блокады удалось лишь незначительной части японского гарнизона). 13.08.1942 г. – администрация США утвердила «Манхэттенский проект», как организацию и план деятельности по разработке и производству атомной бомбы. 24.08.1942 г. – в США вынесены приговоры восьми диверсантам абвера, участвовавшим в операции «Пасториус» (шестеро казнены на электрическом стуле, один приговорен к пожизненному заключению, другой к 30 годам тюрьмы). 13.09.1942 г. – канадским властям сдался и был заключен в тюрьму нелегал советской военной разведки Сэм Kapp, осужденный в 1941 году на 10 лет тюрьмы за шпионаж заочно. 26.10.1942 г. – суд США приговорил захваченного в Пёрл-Харборе с поличным агента германской разведки Бернарда Кюна к 50 годам заключения в знаменитой тюрьме Алькатраз (Сан-Франциско), его дочь Рут Кюн, являвшаяся агентом разведки МИД Германии, за недостаточностью улик была оправдана и интернирована до конца войны (Бернарда Козна освободили в 1948 году, после чего он с семьей уехал в Аргентину).

1943 г. Попытки стран гитлеровской коалиции договориться с Западом, прежде всего с США и Англией, не привели и не могли привести к каким-либо реальным результатам, поскольку они предпринимались за спиной Советского Союза – страны, наиболее заинтересованной в окончании войны путем полной и безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии и выхода ее союзников из войны. Тем не менее, именно в этот период советской разведкой были выявлены факты, свидетельствующие о стремлении определенных кругов Англии и США ограничить военно-экономическую помощь Советскому Союзу, а также о проявлении недовольства по поводу одержанных Красной Армией побед и опасения, что эти успехи Советского Союза усилят его политические позиции в послевоенном мире. Указанные антисоветские тенденции в политике союзников вылились в закулисные маневры спецслужб США и Англии с использованием находившихся в Лондоне эмигрантских правительств, оккупированных Германией европейских стран, направленных на сохранение политического строя государств Восточной Европы. Правящие круги США и Великобритании все более открыто вели дело к ослаблению сотрудничества с СССР, разрабатывали планы послевоенного устройства, руководствуясь своими политическими и экономическими интересами. В этой связи затягивалось открытие второго фронта на Западе, не соблюдался график и нормы поставок по ленд-лизу. В городах Касабланка (Северная Африка) и Квебек (Канада) начались секретные переговоры руководителей США и Англии, в ходе которых были приняты решения не открывать второй фронт в 1943 г. и перенести этот срок на весну 1944 г.

Приложение № 6 Из опубликованного ранее В название наших очерковых записок мы вынесли девиз нелегальной разведки – «Без права на славу, во славу Державы». Нам близок этот легендарный девиз. Многие годы, находясь очень далеко от родных берегов, исполняя профессиональный долг, мы и не помышляли о высоких наградах и личной славе. Да и вернувшись на Родину, мы никогда не рассказывали о своей работе ни друзьям, ни детям, ни товарищам «по цеху». Потому как в разведке были и остаются сроки давности. Подробное описание нашей жизни в разведке заняло бы несколько томов. Мы ограничимся лишь несколькими фактами, о которых имеем право писать, не подвергая опасности наше Государство и тех, кто по сей день несет непростую службу за пределами Родины. Люди – творцы своей судьбы, и они же творят историю. Так и мы творили судьбу и историю. Прошло много лет, мы больше не занимаемся активной разведывательной работой, которой посвятили более четверти века. Теперь мы осмысливаем наше «прошлое в особых условиях». Что нас заставило пойти на этот рискованный шаг? Сильное желание помочь Родине получать правдивые сведения о целях и намерениях стран, враждебно настроенных к Советскому государству. Мы были уверены, что нам это по плечу, ведь за годы учебы в советских вузах были хорошо подкованы и вооружены знаниями для специальной работы в нелегальной разведке. Прежде чем излагать на листе бумаги свои воспоминания, мы хотели бы сказать слова благодарности писателям и журналистам – всем тем, кто в своих книгах и статьях частично описали нашу биографию: Владимиру Антонову и Владимиру Карпову – авторам сборника биографических очерков о сотрудниках советской Внешней разведки «Тайные информаторы Кремля. Нелегалы»; журналисту-международнику, писателю Николаю Долгополову- автору книг «С ними можно идти в разведку» и «Гении Внешней разведки» – о разведчиках, контрразведчиках, нелегалах, для которых неизвестность – важнейший критерий их успешной работы; Павлову В.Г. – автору документальных очерков «Женское лицо разведки» и многим другим.

Тайные информаторы Кремля. Нелегалы Из сборника биографических очерков о сотрудниках советской Внешней разведки «Тайные информаторы Кремля. Нелегалы». Авторы – Владимир Антонов и Владимир Карпов (М.: ОЛМА-ПРЕСС образование, 2002) Так что же такое нелегальная разведка, зачем она нужна и чем отличается от «легальной»? Известно, что работа разведчика-нелегала за рубежом коренным образом отличается от повседневной деятельности сотрудника «легальной» резидентуры. Последний, будучи гражданином своей страны, снабжен ее подлинными документами и работает под прикрытием ее официальных учреждений – дипломатических, торговых, культурных представительств, частных фирм, а порой и международных организаций, в которых он ее представляет. Что же касается сотрудника нелегальной резидентуры, то за рубежом он находится с паспортом иностранного гражданина, никак не связан с официальными представительствами своей страны и даже не посещает их, чтобы не вызвать пристального внимания к себе со стороны местных спецслужб. Зефир и Эльза Даже в закрытой для посторонних Службе внешней разведки существуют сроки давности. Через 20, 30 или 40 лет разведка может приоткрыть для широкой общественности некоторые подробности своей деятельности. Но нет таких сроков в нелегальной разведке, формы и методы работы которой должны всегда сохраняться в глубокой тайне. Следует подчеркнуть, что деятельность разведчиков-нелегалов всегда была окружена плотной завесой секретности. Виртуоз-профессионал, не допустивший ни единого промаха и к счастью избежавший предательства, обречен на публичное небытие. А потому высшим критерием, мерилом его труда и таланта становится лишь оценка коллег да награды, которые и показать-то подчас никому нельзя. Однако некоторые из профессионалов становились известны широкой публике. Но случалось это лишь тогда, когда нелегал подвергался аресту в стране пребывания, как правило, в результате предательства, как это произошло, например, с Вильямом Фишером (Рудольфом Абелем), Кононом Молодым или супругами Майоровыми. Но были и другие нелегалы, которым удалось проработать отпущенный им срок без провалов и о которых до сих пор известно крайне мало. Одними из них являются супруги Мукасей. «Если страна нас не знала, значит, мы ее не подвели», – считают разведчики, 22 года находившиеся на боевой работе в особых условиях. Однако руководство Службы внешней разведки решило, что Михаил Исаакович и Елизавета Ивановна за свой непомерный труд должны получить хоть малую часть причитающегося им публичного признания… Могли ли сельский юноша-кузнец из белорусской деревушки и девушка, родившаяся в рабочей семье под Уфой, предвидеть, насколько необычно сложится их жизнь и что они окажутся сопричастными к делам государства, которое доверит им самое ценное – обеспечение своей безопасности? Учился Михаил с увлечением. Талантливого парня заметили и после окончания университета откомандировали в Ленинградский восточный институт, где он изучал бенгальский и английский языки. В 1937 году Мукасей неожиданно получил повестку, в которой ему предписывалось явиться в ЦК партии. Его и несколько других сравнительно молодых людей принял Г.М. Маленков. После беседы с членом Политбюро Михаилу Исааковичу объявили, что он направляется на учебу в разведшколу ГРУ. Уже в июле 1939 г. Мукасей оказался за кордоном в качестве резидента. Вместе с женой и двумя детьми он был направлен в долгосрочную загранкомандировку в США. Работать предстояло в Лос-Анджелесе под прикрытием Советского консульства. Лос-Анджелес – столица Голливуда – для разведки особого оперативного интереса не представлял. Но проживавшие там звезды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие американские политические сферы… Со многими знаменитостями у супругов Мукасеев были теплые, доверительные отношения. Писатель Теодор Драйзер звал их просто Майкл и Лиз. Часто захаживал в гости замечательный музыкант Леопольд Стоковский. Супруги близко сошлись с Чарли Чаплиным, были знакомы с Мэри Пикфорд, Дугласом Фербенксом, Уолтом Диснеем. Известный журналист Николай Долгополов, первый рассказавший на страницах газеты «Труд» о разведчиках Мукасеях (20 сентября 2001, 27 октября 2001), подчеркивал: «Были Майкл с Бетси симпатичной парой, и американцы, да и люди из других стран, где им пришлось побывать уже потом на положении нелегалов, это чувствовали. Контакты и отношения устанавливались естественно, а не по долгу службы. Вернее, не только по долгу службы». От Мукасея в Москву шла важная информация, которую высоко там оценивали. Когда началась Великая Отечественная война (1941-1945), Центр поставил перед резидентурой конкретный вопрос: «Что будут делать японцы?». Источники Мукасея подтвердили информацию, переданную из Токио другим военным разведчиком – Рихардом Зорге: «Япония на войну с СССР пока не решится». А когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, стало ясно: в Центре их информация без внимания не осталась. Во время работы в Соединенных Штатах Америки впервые пересеклись оперативные пути Михаила Исааковича Мукасея с легендарным разведчиком-нелегалом НКВД В.М. Зарубиным, который впоследствии порекомендовал руководству Внешней разведки обратить внимание на супругов Мукасеев как возможных кандидатов для работы в нелегальной разведке. В 1943 году Михаил Исаакович с семьей возвратился в Москву. Он был назначен заместителем начальника учебной части специальной разведывательной школы и практически сразу же окунулся в работу по подготовке разведчиков, которым предстояло действовать за рубежом в условиях военного лихолетья. В этой деятельности ему помогали не только превосходное владение иностранными языками, но и оперативный и жизненный опыт, приобретенные за время командировки. Спустя некоторое время последовало приглашение на Лубянку и предложение работать в особых условиях. Мукасей выразил сомнения относительно того, что он сумеет справиться с такой работой, но присутствовавший на беседе Зарубин их рассеял, уверенно заявив: «Ты справишься». Не просто перевоплотиться в «иностранца» на долгие годы. Ведь Михаил Исаакович и Елизавета Ивановна вступали на стезю разведчиков-нелегалов уже взрослыми людьми, имея двух несовершеннолетних детей – дочь и сына. Но во имя безопасности Отчизны супруги Мукасей сделали свой твердый и решительный выбор. Через некоторое время Михаил Исаакович становится «Зефиром» и выезжает на нелегальную разведывательную работу в одну из западноевропейских стран. Спустя два года на встречу к своему «новому» мужу отправилась Елизавета Ивановна («Эльза»). Началась активная работа разведчиков-нелегалов. Радист резидентуры «Эльза» поддерживала двустороннюю связь с Центром, которая безотказно работала в течение всего срока командировки. На Лубянку потекли бесперебойные ручейки исключительно важной и надежной информации. Через несколько лет, по согласованию с Центром, «Зефир» и «Эльза» переехали в одно из государств американского континента, где вновь открыли «горячую линию» на Москву. И снова в эфире звучали позывные разведчиков-нелегалов. Оперативная география Мукасеев была довольно обширной: им пришлось выполнять задания Родины на нескольких континентах. По возвращении на Родину опытные разведчики занимались подготовкой молодых нелегалов, отдавая их воспитанию и обучению свои силы и знания. За успехи, достигнутые в разведывательной работе, полковник Михаил Исаакович Мукасей награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, многими медалями, в том числе – «За боевые заслуги», а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности». Была отмечена боевыми наградами и его супруга – почетный сотрудник госбезопасности подполковник Елизавета Ивановна Мукасей. В заключение хочется привести слова, высказанные М.И. Мукасеем в беседе с Н. Долгополовым: – Что вообще для разведчика наиболее важное? Слава? Но она если и приходит, то только в результате провала. Так, может, лучшая награда и свидетельство успеха – все-таки безвестность? Ну и стенд, посвященный нам в Кабинете истории Внешней разведки в «Ясенево»… Жизнь и дела разведчиков Мукасеев являются частью славной истории нелегальной разведки нашей страны. Михаил Исаакович и его верная спутница и соратница Елизавета Ивановна заслуживают слов искренней благодарности за их мужество, смелость, глубокое сознание чести и долга, которые они проявили при выполнении заданий Внешней разведки.

Безвестность – лучшая награда Из книг Николая Долгополова «С ними можно идти в разведку» (M.: Воскресенье, 2002) и "Гении Внешней разведки» (М.: Молодая гвардия, 2004) «Если страна нас не знала, значит, мы ее не подвели», – считали Михаил и Елизавета Мукасей – супружеская пара разведчиков-нелегалов, долгие годы проработавшая в Западной Европе. За десятилетия странствий и мотаний по миру у них ни единого промаха. У чужих контрразведок ни намека на подозрения. Незаметное возвращение господ X + Y домой, где их ждут честно и до конца жизни заработанные почет, уважение. И, как полагается в таких счастливых случаях, полная безвестность. Мне бы никогда не встретиться с ними, если бы не их дети. Это они – кинооператор Анатолий Мукасей и его жена – киноактриса, режиссер Светлана Дружинина, искренне гордящиеся родителями, предложили и настояли. Пусть в конце жизни, но Михаил Исаакович и Елизавета Ивановна должны получить хотя бы толику причитающейся славы, публичного признания. И к чести руководства Службы внешней разведки России следует сказать, что оно поддержало это святое стремление. И вот петляние по узким шоссейным дорогам, переходящим в проселочные. Наглухо задраенные ворота с виду неприметного серого дома в ближнем Подмосковье. Вооруженная охрана, быстрая и привычная проверка пропусков у троих моих сопровождающих с официальным занесением в разграфленную книгу посетителей, лежащую на столе у коменданта. На меня – ноль внимания: за чужака-журналиста отвечают его сюда пригласившие. Обстановка такая, что вопросы «ой, где мы?» задавать как-то не тянет. В принципе ясно, что попали мы в санаторий, дом или место отдыха для тех, кто, как и будущие мои собеседники Михаил и Елизавета Мукасей, тесно и навсегда связали свою жизнь с Внешней разведкой. И совсем не с той, что респектабельно таится под дипломатической или торгпредовской крышей. Тонкий намек сопровождающих о не слишком большой уместности съемок мне совершенно понятен. Да и моих героев не хочется тревожить щелканьем «кодака». Вступаем в контакт Михаил Исаакович, высокий, с чуть прогнувшейся спиной, носит черные очки с мощными линзами. Однако не помогают ни оптика, ни операции – зрение почти ушло. Елизавета Ивановна передвигается на кресле-качалке. Отказали ноги, но, кажется, это временно. Какое уж тут фотографирование. Всегда перед встречей с такими людьми волнуешься: как воспримут, найдешь или не найдешь общий язык, станут ли, несмотря «на разрешение сверху», рассказывать, а потом удастся ли об услышанном поведать. Тут мне очень помог блондин Саша. Он, как, судя по всему, принято в СВР, опекает эту пару «своих». Атлетически сложенный, очень контактный и дружелюбный, обращается с подопечными по-домашнему, но без фамильярности. Хозяина палаты величает «Майклом», дает ему, когда у того пересыхает горло, любимые леденцы, аккуратно поправляет одеяло на коленях у Елизаветы Ивановны – «Бетси». И представляет меня так доброжелательно, что отношения складываются, флюиды настороженности исчезают. Уже потом, во время не короткой нашей беседы, когда постепенно пошли откровения, Мукасей будет время от времени брать меня за руку, объясняя: «Хочу хоть так чувствовать собеседника». Ладонь у него твердая, не старческая, голос громкий, память не подводит и рассудок ясен. А ведь родился Мукасей Михаил Исаакович 13 августа 1907 г… С такой чистой биографией прямая дорога в чекисты В его родном Замостье было 350 дворов. Деревня-то в Белоруссии, а жили там почти одни поляки. Освоил чужой язык в польской школе. Может, потом и пригодилось, а, Михаил Исаакович? Сын, племянник и внук кузнецов с десяти лет помогал старшим в кузнице. Сделать почти что живой цветок, как выходило у дядьки, еще не получалось, но профессию в целом освоил. А потом вдруг рванул в Питер. Мечтал учиться, надеялся на везенье. А оно все не приходило, и несколько месяцев босоногий безработный каждый день ходил отмечаться на биржу труда, пока действительно не подфартило. В 1925-м его «взяли подметалой» на Балтийский судостроительный, где работало 17 тысяч пролетариев, к которым регулярно наезжал сам Сергей Миронович Киров. Воодушевленный речами яркого трибуна, да и подуставший от маханий метлой, исхудавший и тощий Мукасей однажды решился и попросился на работу в котельный цех. Начальник согласился взять с условием: придется сначала лезть в котлы крейсера «Парижская коммуна», что стоял на капитальном ремонте, и отбивать в них ржавчину. – И в течение нескольких месяцев я занимался именно этой самой жуткой работой, – до сих пор морщится от воспоминаний Михаил Исаакович. – Я туда, в котлы, будь они прокляты, еле-еле влезал. Вкалывал так, что даже плакал, но никто на помощь мне не приходил. Заставил он все-таки улыбнуться фортуну. Взяли его потом в кузнечный цех, добрался до бригадирства. Получал много премий. Однако смекнул, что о той детской мечте – получить образование – забывать никак нельзя, и пошел на рабфак. Днем – кузнечный, вечером – рабочий факультет при заводе «Русский дизель». И поступление в университет на экономико-географическое отделение. – А в один прекрасный день я получаю повестку: меня командируют в Ленинградский институт народов Востока, – и сейчас не без удивления вспоминает Мукасей. Неужели Чека уже приглядывалась к парню из деревни Замостье? Он говорил по-польски, в университете учил немецкий, в 1929-м вступил в партию. Зачислили его на бенгальское отделение, да плюс английский. Два года учебы и вдруг – нет больше института. – Его ликвидировали, – вздыхает Мукасей. – Директора обвинили в троцкизме, а институт вообще закрыли. И я буквально завис. Вдруг опять повестка. Кто за ним следил и кто ворожил? Чекисты или Судьба? Мукасея вызвали в партийную организацию высшего калибра – Центральный Комитет. Его и других сравнительно молодых и относительно образованных людей от станка поприветствовал член Политбюро. Заявил: мы вас командируем на новую работу. Кто-то посмелее осведомился: на какую же? Ответили в духе времени: «Вот когда вы туда прибудете, то и узнаете». Они прибыли и узнали. – Так в конце второй половины 30-х началась учеба в разведспецшколе, – твердо сжимает кисть моей руки Михаил Мукасей. Даже Чарли Чаплин предупреждал: скоро война Год учебы, по интенсивности и напряжению сравнимый разве что с очисткой котлов на «Балтийском». И вот уже Михаил и Елизавета Мукасей с двумя детьми спешат в Штаты. В Лос-Анджелесе предстоит работать под крышей Советского консульства. 11 июля 1939 г. пароход «Сибирь» отчалил из Ленинграда. В Лондоне пересадка на «Нормандию», доплывшую до Нью-Йорка, а там на поезде в Лос-Анджелес с остановкой на 5 лет. На второй же день после их приезда в Лос-Анджелес в консульство пришел приятный молодой американец. Представился: «Я – из местной службы безопасности, хотел бы с вами поговорить». Разговор продолжался два часа. После этого Михаил сразу полез в подвал. Куча каких-то непонятно к чему подключенных кабелей, сплошные переплетения, а телефон на все консульство – один. Мукасей все провода, кроме телефонного, обрезал. Через 17 минут пришла машина, и работавший под монтера парень уверенно заявил: «У вас с телефоном что-то не в порядке». Так что многое начинающим разведчикам стало ясно уже с самого начала. Сам по себе Лос-Анджелес для разведки оперативного интереса не представлял. Но многие звезды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие госсферы. Им доверяли и поверяли тайны даже американские президенты. У четы Мукасеев отношения со знаменитостями завязывались теплые, доверительные… Конечно, смысл пребывания в Лос-Анджелесе заключался не в светских раутах и приемах. Появлялись ценные источники информации. Начальство из Москвы завалило заданиями. И они добывали информацию, давая шанс аналитикам из Центра делать выводы и принимать решения. Забавно, но сами американцы и установили в консульстве машину, ящик, называйте как хотите. Не радиостанция, на которой, между прочим, Елизавета Мукасей могла бы и запросто поработать, а аппарат для передачи телеграмм. Михаил передавал жене бумажки с текстами, и она в любое время дня и ночи отправляла донесения в Москву. А в Центре, когда началась война, страшно интересовались, что будут делать японцы. Неужели тоже нападут? В Лос-Анджелесе вольготно расположилась целая японская колония. Да и американцы до Пёрл-Харбора торговали с этой страной активно, ездили туда толпами. И Михаил Мукасей в стороне здесь не оставался. Тут потребовались знакомства не только с голливудской богемой. Вступил в контакт с торговцами. Из всего услышанного-разведанного складывалось впечатление: японцы на войну с СССР пока не решатся. Михаил писал длинные депеши, супруга передавала в Москву. Они и сами сомневались – нападут или нет. А уж Центр тем более. Но, когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, они поняли: в Москве их информация без внимания не осталась. Источники Мукасеев подтверждали переданное из Токио Рихардом Зорге… Путь в иные разведсферы Они с женой и двумя детьми рвались из Америки домой. Писали: хотим быть вместе со всем народом. Отвечали им коротко: когда будете нужны, пригласим, пока – сидите там. «Туда» к ним приезжал генерал из Центра. Исследовал и анализировал их работу. Остался доволен, так что пятилетняя командировка прямо в Голливуд оказалась продуктивной. Получилось так, что в 1939 году в спешке и горячке сверхсрочной подготовки он остался фактически без очередного воинского звания. В университете с военной кафедрой ему присвоили старшего лейтенанта. С этим и пришел в разведку. А вернувшись в Москву, добровольно вступил в армию. Десять лет Михаил Мукасей проработал в специальной разведывательной школе заместителем начальника учебной части. Вместе с двумя генералами и другими старшими офицерами «готовили людей для зарубежной работы». – И вот в один прекрасный день вместе с еще несколькими товарищами пригласили к начальству, – тут Михаил Исаакович как-то подтягивается, сосредотачивается. – Меня спросили: скажите, пожалуйста, нужно ли обязательно быть военным, чтобы стать разведчиком? Я сказал, что не обязательно, надо быть только разведчиком. На этом вроде и закончилось. На самом деле все только начиналось, но только по второму, еще более закрытому кругу. Через некоторое время его вновь пригласили, или вызвали, на Лубянку. Там и сидел человек, который задал тот самый вопрос. – Это был Коротков Александр Михайлович, – ух, как напрягся Мукасей. – Наш, можно сказать, отец, один из лучших советских разведчиков. Он и благословил на нелегальную работу. Коротков гордился нами, а мы счастливы были трудиться с ним. Еще до нашего отъезда мы с Коротковым вместе много ездили, подбирали людей для работы во Внешней разведке. – Михаил Исаакович, это когда же вы взяли второй старт? В 1954-м? – Нет, позже. В нелегальной разведке я проработал 20 лет. Мы с женой были во многих странах. Каких – считайте, что не помню. – В это хорошо верится, когда у вас такая память. Ладно. Но сколько же языков вы знаете? Кроме английского и в детстве, в юности выученных – польского и бенгальского? – Рабочими, самыми главными были английский и немецкий. Основной – английский. Немного говорил на испанском, немного на французском. Бенгальский тоже не мешал. – На каком языке общались между собой? – Когда как. Иногда на немецком. Бывало, на польском, на английском. – Русский использовали? – Если надо было решить какой-то сложный вопрос. Мы дома никогда и ни о чем сложном не говорили. Выезжали за город, оставляли машину и ходили там, говоря на русском. Человек из «легенды» – Михаил Исаакович, я знаю, что касаюсь области совершенно запретной, но все-таки. Вас не могли вот так взять и поселить в какую-то страну. Была же какая-то легенда. Повод. Наконец, чтобы попасть в назначенную точку, требуются документы. – Я лично имел возможность ездить по разным странам. Документы у меня были хорошие. А легенда – тяжелейшая. Не из бахвальства скажу, что не каждый даже сильный разведчик мог ее выдержать. Тут к разговору подключился еще один наш сопровождающий: – Михаил Исаакович, я вас очень прошу, без деталей! И у меня быстренько промелькнуло, что на легенде можно поставить точку. Но Мукасей, как выяснилось, придерживался несколько иной точки зрения: – Ничего такого не расскажу. В моей семье во время гитлеровской оккупации и войны с нашей страной погибло более 30 человек. В ту область мы ездили. Было это по линии матери. Гитлеровцы убивали их жесточайше. Людей, которые выжили и остались в моем положении после нацистской оккупации, – мало, по пальцам пересчитать. Я был на том месте, я знал и видел. И перед тем, как все это делать, начать, я нашел человека. Он действительно был в этом лагере и прошел через ад. Всю его биографию я взял на себя. А человека этого, с биографией, ставшей моей, постарался с помощью наших властей отправить в Израиль. Туда же выехал его отец. Дальше развивать эту тему я не могу. Впрочем, вот вам крошечный эпизод. Как-то в одной стране я пришел к адвокату оформлять сделку – покупал дом. И он неожиданно попросил меня рассказать что-нибудь о себе. Я начал, и вдруг на глаза у моего собеседника навернулись слезы. Он быстро остановил меня своим «Schonen Dank, schonen Dank» – «спасибо, дальше можете не рассказывать». – Вы говорили с ним по-немецки? – Я знал этот язык довольно хорошо. Часто копировал правившего в то время канцлера. Мой немецкий с акцентом соответствовал моей легенде. И чтобы я соответствовал ей уже на все сто, я мог допускать некоторые ошибочки. – Какая все-таки страна стала местом основного пребывания? – Трудно сказать, какая. Все были главными. Мы ездили по миру. – И сколько лет заняло это путешествие? Двадцать? – Чуть больше, если быть совсем точными, то двадцать два. – Скажите, чем все же вы занимались? – Мы имели возможность и право заключать всяческие торговые сделки с любой страной и фирмой. Я главным образом занимался тем, что был посредником между покупателем и продавцом. За это получал проценты. И, конечно, использовал знакомства в разведывательной работе. Сейчас вы спросите: «Как?». Если вам интересно, то в каждом государстве у нас были хорошо знакомые люди, которые прекрасно разбирались во внутренней обстановке и еще в политике. А в годы моей работы в разведке дома интересовались не только документальными данными, но и настроением населения. И публика, с которой мы были связаны, давала нам заведомо объективные сведения о ходе и состоянии дел. И об этом мы тоже сообщали. – Если вы с Елизаветой Ивановной мотались по белу свету, то были человеком обеспеченным? – Вообще-то да. – И сами сделали свое состояние? – В какой-то степени. – У вас были собственные агенты? – Конечно! Иначе зачем все затевали? Были, и мы ходили, получали документы, пересылали почту в Центр – делали все, как принято и водится. Это уже обыденная и практическая жизнь каждого разведчика. – Как поддерживали связь? – У нас была двойная радиосвязь: Центр – к нам и от нас – в Центр. Работала жена. Как-то с нами чуть не случилась неприятность. В первые годы аппарат был громоздкий – весил 16 килограммов. Это потом, за два десятка лет, технику усовершенствовали, и мы в последние годы получали уже модерн. А тот, пудовый, таскать никуда было нельзя и спрятать тоже тяжело. И однажды утром читаем в газете, что вчера на соседней улице в таком-то доме произведен обыск на предмет пресечения работы нелегального радиоаппарата. Когда мы вышли из дома, где сняли временное жилье, по улице уже курсировали машины с антеннами – пеленгаторы. А получилось так, что как раз тогда, когда Елизавета Ивановна передавала в Центр, в аппарате испортился диод, и она была на связи дольше обычного. И будто бы ее засекли. Но повезло, наше жилище находилось по счастливому стечению обстоятельств на уровне их государственной радиостанции, которая тоже наверняка работала во время нашего сеанса с Центром. И мы оказались как бы в стороне. Заподозрили кого-то другого. Но рисковать было нельзя, и мы временно прекратили выходить на связь. Держали паузу три месяца. – Михаил Исаакович, вы уже перешли на довольно подробное описание оперативных эпизодов, – в голосе старшего офицера, с любопытством Мукасею внимавшего, звучала искренняя тревога. Куратор Саша только пожал плечами. Сам Михаил Исаакович смотрел куда-то вдаль своими столько повидавшими и сейчас невидящими глазами. Елизавета Ивановна сидела молча. Еще один – третий – старший офицер слушал рассказ Мукасея даже повнимательней моего. – Михаил Исаакович, а нельзя ли еще один какой-нибудь эпизод, не обязательно оперативный? – все же решился я. – Да и когда будет готов текст, все покажу, чтоб не напутать. Чуть-чуть – и полный провал – Хорошо, я расскажу вам о нашей работе, – громким и ясным своим голосом сказал Мукасей. – Эпизод, как вы говорите, второй. Опять на ту же тему. Приехал к нам наш работник из Центра. – К вам, в Европу? – Этот человек мог подковать блоху. И так здорово устроил место, где мы могли временно прятать аппаратуру. Но в один из дней, когда он у нас работал, в гости вдруг нагрянули наши знакомые, которым объяснить присутствие в доме этого человека было бы крайне трудно. Наш умелец не растерялся, полез на чердак и терпеливо ждал под крышей три часа, пока люди не уехали. Эпизод третий, и снова связан с техническими деталями. Это уже в последние годы. Незадолго до отъезда снимали мы в одной стране небольшую двухкомнатную квартирку. Обычно в дневное время я ездил по всяким торговым делам, а вечером работали: фотографировали, передавали в Центр то, что надо было туда отправить. И как мы ни устраивались, какие мягкие вещи ни подкладывали, но, как только нажимали кнопку передатчика, все равно слышно. И на второй или третий день этой нашей интенсивной работы заходит к нам человек, вроде бы и сосед. Предупреждает нас: у вас могут быть проблемы с газом, что-то у вас в квартире не так. Мы всерьез встревожились. Не в газе дело, а в том, что он учуял равномерное тюканье аппарата. Пришлось временно свернуться. Эпизод четвертый. Мы дождались новой радиоаппаратуры, и наш товарищ из Центра должен был передать нам ее в твердо условленном и обозначенном месте. Я туда поехал, хорошенько изучил обстановку. Еду в то место поздно вечером – пусто, никого нет. Понимаете, какие в голову лезут мысли? Езжу, долго езжу – никак не могу найти. И в конце концов решаю попробовать другую дорогу. Поехал – и сразу наткнулся на нашего товарища из Центра с новой радиоаппаратурой. Она нам хорошо послужила. – Михаил Исаакович, не надо больше никаких деталей, – взмолился наш провожатый. – К сожалению, нельзя об этом пока говорить. – Рано, – согласился вглядывающийся в вечность Мукасей. – Тогда я расскажу историю, которая может произойти с каждым, даже самым гениальным разведчиком. От этой истории нет спасенья, и кто бы, где бы и как бы ни учил вас, никакая наука и никакие профессиональные ухищрения не помогут. Потому что разве можно избежать случая? Я был на подготовке к нелегальной работе в одной из стран. Вечером спокойно возвращаюсь домой. И тут встречается мне прохожий, который с большим изумлением на русском спрашивает: «Миша, что ты тут делаешь?». – А страна европейская? – Вполне. Я вылупил свои глаза, тогда я еще хорошо видел, смотрю на него, махаю головой. Тогда он ко мне по-английски: «ls it possible?» – возможно ли это? Молчу, просто молчу. Он отошел, но через секунду снова ко мне: «Миша Мукасей, ты не помнишь, как мы бывали в консульстве?». Как же мне не помнить! Семья выходцев из России, жили в Америке, мама его преподавала у нас в консульстве в Лос-Анджелесе английский язык, а он был в те годы подростком. Превратился в красивого молодого джентльмена, которому я прямо говорю: «I do not know you». Разошлись – и, к счастью, без оперативных последствий. Такие встречи происходят, и довольно часто. Для некоторых моих коллег они заканчивались не столь удачно. Двадцать лет состояли из таких вот эпизодов Елизавету Ивановну повезли обедать. А Михаил Исаакович от еды решительно отказался: -Уж если уговорили рассказывать, то слушайте. Я на беседу настроился. Николай, не устали? И пошли рассказы. По понятным, а может, и не совсем понятным резонам не обошлось без купюр, но за смысл монолога ручаюсь, пусть кое-какие детали и опущены. Имена, цифры, псевдонимы, географические названия и годы приводились точные. И изречение знаменитого разведчика Владимира Борисовича Барковского: «Разведка, как ни одно занятие, прекрасно развивает память», – подходило к рассказу 94-летнего Мукасея на все сто. Чего мне документальности ради вставлять в это повествование мои вопросы. Ведь лучше Мукасея не скажешь. Итак… – Язык – это чуть не самое главное. Искали мы однажды, ну, предположим в Амстердаме или в Антверпене, одного нашего пропавшего человека. Он три месяца не выходил на связь, и Центр дал указание: найти, узнать, в чем дело, и помочь. Приложив определенные усилия, мы отыскали судно, на котором он плавал. Называлось оно «Eagle» – по-русски «Орел», и, когда я на немецком попросил, чтобы нас с женой доставили на этот стоящий на рейде корабль, даже разговаривать с нами не захотели, не то что куда-то везти. Это было в середине 50-х, и, видно, не попал я с языком: тогда случалось, что немецкий не всех устраивал, и нас прямо окатили презрением. Так что утро выдалось неудачным, но мы решили снова рискнуть вечером. Я по-другому оделся (пригодился парик) и требовательным тоном, на простецком английском заявил, что нам прямо сейчас необходимо попасть на «Eagle». Командный тон произвел впечатление. Нам сразу предложили сесть в моторку, что мы с моей половиной и сделали. Подошли к кораблю, вскарабкались. Смотрим, вон он, наш человек, работает на палубе. Правда, к тому времени Центр на всякий случай изготовил документы – пропавший моряк является родственником моей жены. Но документов никто не спрашивал, и мы обратились к старшему с просьбой: «Не могли бы мы увидеть мистера такого-то?». А нам: «Вон ваш мистер, палубу драит». Словом, встретились. Пропал же он потому, что решил развлечься и купил себе мотоцикл. Покатался так, что попал в аварию и на три месяца загремел в больницу, Это, между прочим, и о том, что в выборе развлечений разведчик должен быть крайне осторожным. А мой коллега отличался отчаянной смелостью. Раньше был помощником капитана большого корабля. Немецкая бомба попала точно в его судно, и командир погиб. Тогда наш друг взял на себя командование и привел горящий корабль в Ленинград. И он сам был родом оттуда. Мы с Елизаветой Ивановной его отыскали на «Орле» и потом долгое время работали с ним за рубежом. Вообще в разведке случается, что лицо, с которым наша Служба работает, вдруг если и не исчезает, то выпадает из поля зрения. На связь не выходит, и найти его бывает не просто. Обстоятельства тут самые разнообразные. Вдруг такое произошло с одним работником – не русским, не советским, но в полном смысле слова нашим. Думаю, этот случай будет вам интересен. Осел этот иностранец со своей женой в европейской стране, работает долгое время, и довольно успешно. А потом внезапно всякая связь с ним прекращается. Центр – в тревоге, ведь все может быть. Что, если кто-то его опознал или сам где-то в работе промахнулся? И тогда Центр дает мне задание: разыскать фирму, где трудится этот человек, и прояснить ситуацию. Пришлось ехать в другое государство. Нахожу его компанию, пару дней покрутился рядом – и в теплый солнечный денек, хотя дело было на севере Европы, иду на встречу. На двери медная табличка с названием фирмы и фамилией интересующего меня господина. Нажимаю кнопочку, вхожу, и принимает меня его жена – дама такой красоты, что если бы не было у меня моей Елизаветы Ивановны, то я мог бы и влюбиться. Знаю, что и он, и жена говорят по-английски, поэтому обращаюсь к ней на этом языке с просьбой предоставить мне возможность увидеть мистера такого-то. По-моему, она поняла, откуда посетитель, и попросила зайти попозже: сейчас, мол, его нет, когда будет – сказать трудно. Пришлось проявлять решительность. Отвечаю, что ограничен во времени, останусь, с вашего любезного разрешения, ждать господина прямо здесь. Женщина покраснела. Одет я нарочито хорошо, что в этой стране ценится, выставлять меня неудобно. Через 20 минут приходит и он сам. Я ему – пароль, он мне – отзыв, и все правильно. Он предлагает выйти на улицу и поговорить там, ибо в конторе неудобно. Идем, выбираем удобное место на пешеходной дорожке на мосту через виадук, можно идти и разговаривать. Спрашиваю его: чем объяснить, что такого-то числа, а затем и такого-то вы не явились на встречу? Он мне в упор: вы кем будете? С достоинством отвечаю, что представитель Центра. И вдруг человек, которого считали уж таким нашим, выпаливает на английском: я вас не люблю. Беру себя в руки и объясняю, что любовь или нелюбовь мало меня интересует, по крайней мере, меньше, чем причина, по которой он пропустил несколько встреч. Говорю, что я очень исполнительный, и раз мне дано задание проверить, то я его выполню и просто не смогу иначе. Он дает мне понять, что я, быть может, не тот человек, с которым ему можно вести дело. Тогда, чтобы как-то расположить строптивого господина, начинаю говорить с ним по-русски. И, то ли от волнения, то ли оттого, что долго на «родном» ни с кем не беседовал, русский язык у меня получается весь ломаный. Чувствую, собеседник мой еще больше насторожился. И тогда я предлагаю: ждите такого-то числа доверенного от Центра, который подтвердит, что я именно тот, с которым вы должны разговаривать. Доверенный из Центра с ним встретился, связь была восстановлена, и этот мистер стал опять на нас работать. А потом выяснилось, почему он вдруг прекратил выходить на связь. Не нравился напарник, который с ним должен был поддерживать связь. Грубо себя с нашим другом вел. Господин этот так и сказал: если бы это были вы, то и продолжил бы. Пытаюсь ему втолковать, что тут уж выбирает начальство, однако он ни в какую. Но уговорил-таки. И долгие, долгие годы мы были вот такими добрыми и хорошими связными. Случаются вещи забавные. Однажды заехали в Париж и вместе с туристами – целый день по экскурсиям. Вечером усталый водитель развозит всех по отелям, и вдруг слышим, как он матерится и, ругаясь, говорит: «Ну, немцы проклятые. Наехали сюда, а мне до утра с ними кататься». Мы с Елизаветой Ивановной мирно промолчали… Против течения Мы с Елизаветой Ивановной уже были в Европе, когда начались венгерские события 1956 г. Повстанцы относились к коммунистам жестко, злобно, и то, что Хрущев послал туда пушки, мы посчитали тогда правильным. А вот о событиях в Чехословакии, о Пражской весне писали в Центр открыто: наше правительство делает очень большую ошибку. Отправляли подробные донесения, где прямо подчеркивали, что чехи будут помнить обо всем сто лет и превратятся в наших врагов. Мы в этой стране бывали, заезжая из других государств, и обстановка нам была понятна. Наверное, рисковали, идя против течения. Если почитаете наши доклады, то поймете, что выводы наши были правильными. И по поводу Израиля у нас было собственное мнение. Однажды заехали туда на месяц, другой – на три. Только что закончилась война 1967 г., и, когда мы ездили по отдельным районам, еще взрывались бомбы. Центр нам поставил определенную задачу по выяснению ряда вопросов. Для ее выполнения требовалось найти компетентных людей, которые были бы в курсе того, что собирается предпринять израильское правительство в дальнейшем, какова стратегия отношений с арабским миром. Удалось выйти на одного человека, который не только был в курсе, но и сам выяснял для нас многое, тогда непонятное и запутанное. В свое время он состоял в правительстве, потом его уволили и здорово этим озлобили. Не понимал, на кого работает, – мы все расспросы вели очень осторожно. Но знал он действительно очень много. Были и другие высокопоставленные источники. Это позволило нам еще в 1970-м сделать определенный вывод. Израиль может пойти на некоторые уступки арабам, палестинцам. Но только не за счет Иерусалима, тут они голову сложат, но его ни за что не отдадут. Я так и написал. Тогда этот мой отчет в Центр восторга, понимания не вызвал. Прошло больше 30 лет. И, видите, я не ошибся. Николай, что еще вы хотели узнать? – Может, о вашей личной жизни. Как вы познакомились с супругой, и как получилось, что стали работать вместе? У вас же двое детей. Как было с ними? – Я эту женщину, которая зовется Елизаветой, встретил в Ленинградском университете. Мы больше 70 лет вместе. Какая это считается свадьба? Платиновая? Пусть она вам обо всем этом сама расскажет. Как можно без личной жизни? Елизавета Ивановна как раз и была настроена рассказать о личном. Или, может, за шестьдесят с лишним лет в разведке просто-напросто приучилась не говорить о главном деле жизни. А вот о Мише, о детях, о себе, но только без какой-либо связи с основной профессией – пожалуйста: – Я училась в Узбекистане. У нас был такой интернат! Сама Крупская приезжала и даже назвала нашу школу «жемчужиной Востока». Я училась только на «отлично», и директор, как сейчас помню его фамилию – Лубенцов, посоветовал мне «вливаться в рабочую среду». Это потому, что рабочих тогда принимали в вузы без экзаменов. И вот из Ташкента с тремя сотнями рублей я приехала в Ленинград. В университет действительно приняли. Профессии физиолога меня обучал сам Иван Петрович Павлов. Но интересовали, не знаю уж почему, и языки. Потом увлеклась радио: вдруг слышу: «ту-ту-ту…» Познакомилась с радистами, и так мне это увлечение помогло – и в Америке, и после в других странах. А Мишу я сразу в университете заприметила. Высокий, красивый, молодой, он всегда носил красную рубашку. Был секретарем комсомольской организации. Первый раз я его увидела сидящим в президиуме. А познакомились мы в очереди у стоматолога. Я только сдала нормы ГТО, и он попросил мои бумаги посмотреть. Отдала – и тут меня вызывают к врачу. Документы остались у него, и, знаете, как это в университете бывает, встретились мы только через три месяца. Собираюсь идти на первомайскую демонстрацию, а этот, в красненькой рубашечке, с вьющимися волосами, ко мне подходит и решительно: «Девушка, никуда вы не пойдете!». Я разозлилась: «Это почему?». А он мне так тихо: «Вы же голодная, нельзя вам…». А я и вправду голодная, бледная. Откуда быть сытой, если где-то в студенческой столовой схватишь кусок черного хлеба – и все. Демонстрация отменилась, и на площади Урицкого она прошла без нас. А Миша повел меня обедать. И винегрет, и суп, и второе. Он всегда был добрым, отзывчивым человеком. Люди это чувствуют. Мы стали друзьями. Гуляли по Летнему саду, возвращаясь каждый в свою комнату. У него – три человека, нас, девчонок, – пятеро. Ну и потом мы поженились. Заканчиваю университет, а муж уже совсем на другой работе. У него сложная подготовка перед отъездом за рубеж. И тут меня, члена партии, вызывают в райком на беседу. В конце просят: «Елизавета Ивановна, вы когда там будете работать, пришлите нам хоть один банан». Я обещала. Когда мы плыли в Америку, сыну прямо на корабле исполнился год, а дочке было четыре. – Елизавета Ивановна, – не выдержал я. – Как вы жили в Лос-Анджелесе с двумя детьми – понятно. Но потом? Когда стали нелегалами? Ведь не видели же сына с дочерью годами. Елизавета Ивановна задумалась. Чуть заерзала в своей колясочке. И решилась на откровенность: – Наши работники ко мне относились очень хорошо и гуманно. Выходило так, что каждый год я проводила с детьми месяц. Как получалось – не спрашивайте. И ребята у меня выросли талантливые. Анатолий – один из лучших кинооператоров. Дочка тоже была связана с кино, работала администратором, директором кинокартин на Центральной студии документальных фильмов. У Толи жена – Светлана Дружинина, известная актриса и режиссер, она мне сразу понравилась. У нас в семье четыре члена Союза кинематографистов. Вот вы о личной жизни. Но она же удалась. Мы можем гордиться редчайшим взаимопониманием. Один взгляд Михаила Исааковича, поворот головы, полувздох… И мне было все абсолютно ясно. Лечу – и выполняю. – Елизавета Ивановна, муж был в вашем легальном и нелегальном дуэте старшим? – Он и по званию старший – полковник. А я – подполковник. Воспоминания напоследок – Михаил Исаакович, а чем вы больше всего гордитесь? Что особенно удалось? Какое достижение наивысшее? – Я вам скажу откровенно и без излишней скромности. Думаю, мы из всех разведпар – редкая по пониманию друг друга. Не помню, чтоб хоть одного задания не выполнили. Обычно перевыполняли. И ни разу никого не подвели. Выручать нас не приходилось, потому что провалом не пахло. Поэтому и известны мы лишь в своем узком кругу. Тихо получали награды и благодарности. – А какие именно? – К примеру, у меня орден Красного Знамени за первый период нелегальной работы, когда удалось сразу после приезда довольно быстро вжиться и организовать. – Что организовать? – Я не говорю, где и когда, но резидентуру создали мы довольно быстро. И похвала моего начальника, друга, Александра Михайловича Короткова была мне не менее дорога, чем орден и новая звездочка. У супруги, как и у меня, знак «Почетного чекиста», медали. Но с наградами ее немножко прозевали. Работали мы в одном учреждении, но приписаны были к разным отделам. Помимо всего прочего, я еще занимался подбором людей для нашей разведки. Подыскивал надежных помощников. Писал на них характеристики. Полагаю, некоторые работают и до сих пор. – Это иностранцы? Агенты? – Оставим вопрос без комментариев. А когда в 70-х вернулись, у нас оказалось много знакомых в центральном аппарате. Кое с кем мы сотрудничали еще там. Недавно скончался один из ближайших друзей, который держал с нами связь за границей. Мы с ним работали и крепко дружили. – После возвращения вы, наверное, преподавали в ваших разведывательных школах? – В течение довольно длительного времени мы готовили людей. Они приходили к нам домой. И мы с женой рассказывали, как работать, что и в каких случаях нужно делать. Подготовили, и серьезно, человек семь. И один после трех лет на нелегалке обратился к руководству с просьбой навестить нас. Разрешили, и он приезжал. Благодарил: все, что вы рассказывали, – правильно, и я поступал имение так. Разве нам это тоже не награда? – А о чем вы рассказывали? Что вашим ученикам требовалось усвоить в первую очередь? – Михаил Исаакович, – взмолился старший офицер, тезка Мукасея, – здесь только в общих чертах. – А в каких же еще? – даже удивился Мукасей. – Едва ли не главное – знать свои права. В одной из стран, где приходилось бывать, мы по указанию Центра построили дом. Вдруг местные власти ко мне с упреком: вы внесли мало денег на строительство, надо еще, иначе – освобождайте виллу. И тут я проявил твердость, может, даже нахальство… Ага, значит, вот вы какие гостеприимные хозяева. Ничего больше вкладывать не собираюсь и никуда отсюда не уеду, потому что квартира – моя. Так мы там и остались. Я этим хочу сказать, что если надо было поругаться с кем-то, то я выступал смело, изучил их законы досконально. Вызубри, что ты имеешь право делать, а что нет. Имеешь право ругаться с полицейским или лучше промолчать. Иногда на этом тоже горели. Второе – язык. Вы на меня не обижайтесь, но я лишний раз подчеркну: разведчику, нелегалу тем более, языком необходимо владеть в совершенстве. Язык твоей легендированной страны происхождения – это твое богатство. Если и допускаешь ошибки, то только такие, которые твоей легендой оправдываются. Все-таки русских людей, даже, казалось бы, в совершенстве освоивших иностранный, частенько узнают. Тут даже не в произношении дело – в артикуляции, в жестах, во внутренних нюансах. И, наконец, не забывать о мелочах. Был у нас интересный момент. Пошли мы вскоре после приезда получать один документ для жены. Получили, и тут встает полицейский и мою Елизавету Ивановну поздравляет. Это мы забыли, что по новым документам у нее сегодня как раз день рождения. – А вы выезжали уже мужем и женой? Или сочетались «законным» браком еще и там? – Нет, по легенде и по жизни мы пара, – тотчас вступила в разговор Елизавета Ивановна. – А как все-таки с детьми? Ведь они-то жили в Союзе. – Сложный вопрос, – признался Михаил Исаакович. – По легенде у Елизаветы Ивановны был ребенок. Ведь в чем проблема: оказывается, врачи могут установить, имела ли женщина детей и даже сколько. Был у нас в одной из стран пребывания, где 1 ноября день памяти усопших, коллега, компаньон. Какое-то время работали вместе. Так однажды в этот грустный день он отыскал на кладбище заброшенную могилку умершего лет тридцать назад малыша. Наказал: на всякий случай – это «ваша», можете изредка приходить молиться. – А сейчас вы с кем-то из своих коллег общаетесь? – Редко. Замучили болезни. А тут у нас хорошие отношения с Павлом Громушкиным, с Вартанянами и другими людьми, которые в Ассоциации наших ветеранов. Когда Внешняя разведка торжественно праздновала 75-летие, нас вывели на большую сцену, и мы остались там вместе с Евгением Максимовичем Примаковым, который тогда был директором нашего учреждения. – Не приходилось встречаться в Москве или в Штатах с Леонтиной и Моррисом Кознами? Ведь вы были в США по легальной линии во время войны, а они в те годы добывали для СССР чертежи атомной бомбы. – Может, им в чем-то и повезло. Нет, Коэнов-Крогеров я не знал, до засекреченного американского атомного центра в Лос-Аламосе мы не добрались. Но были некоторые другие достижения, о которых я умолчу. Что вообще для разведчика наиболее важное? Слава?! Но она если и приходит, то только в результате провала. Так, быть может, лучшая награда и свидетельство успеха все-таки безвестность?