Операция «Балдж» – один из самых острых моментов в истории Второй мировой войны. Полная драматизма, изнурительная, выматывающая кампания, требовавшая постоянной готовности личного состава к подвигу, заставила американских солдат и офицеров достичь предельного напряжения как физических, так и моральных сил. К 28 января цепь сражений, вошедшая в историю самой кровопролитной войны в истории человечества под названием «Балдж», закончилась, и американские войска прочно укрепились на границе Германии, готовые в любой момент ринуться в сердце рейха под звездно-полосатым знаменем. Новое полномасштабное наступление началось 29 января.

В этот период генерал Монтгомери принял командование Первой американской армией, находившейся к северу от пробившего фронт союзников «Клина». Монтгомери атаковал противника в правый фланг: продвигаясь на юг, части его армии вошли в соприкосновение с подразделениями Третьей армии в предместьях Гуффализа. Затем как 21-я, так и 12-я группы армий объединили свои усилия, тесня противника на восток к линии Зигфрида. 6-я группа армий, согласно планам командования, взявшая на вооружение оборонительную тактику для того, чтобы обеспечить частям Третьей армии возможность наступать, заняла один из участков фронта Третьей армии и укрепила оборонительные позиции в Вогезских горах. В Италии ничего нового не происходило.

На Филиппинах генерал Макартур{173} высадился на Лузоне и к моменту завершения операции «Балдж» в Европе находился в предместьях Манилы. [169]

Русские войска, стремительно продвигаясь на запад, взяли Варшаву, Краков и Лодзь и находились в ста пятидесяти километрах от Берлина.

Авиация стран антигитлеровской коалиции продолжала превращать Германию в руины, в то время как их флот господствовал на море.

«Балдж»

Ночь 19-го числа я провел в расположении 20-го корпуса в Тионвилле, позвонил оттуда и распорядился, чтобы 5-ю дивизию отвели с передовой, и затем поехал в Люксембург. На следующее утро я прибыл в штаб-квартиру Брэдли в Люксембурге и узнал, что он, не предупредив меня, перевел штурмовую бригаду «Б» (бригадный генерал X. Э. Дейджер) 4-й бронетанковой дивизии из Арлона на позиции к юго-западу от Бастони, а также остановил продвижение 80-й дивизии в Люксембурге. Поскольку бригада ничего не делала там, куда отвел ее Брэдли, я вернул ее к Арлону и приказал командиру 80-й дивизии продолжать продвигаться к Мершу.

Пока мы с Брэдли обговаривали перспективы совместных действий Первой и Третьей армий, позвонил Эйзенхауэр и сообщил Брэдли, что, ввиду плохого телефонного сообщения между Брэдли и частями Первой и Девятой армий Соединенных Штатов, оперативное командование обеими этими армиями переходит к Монтгомери. В действительности предлог не имел под собой основательной почвы, и мне показалось, что Брэдли пытаются отвести на запасный путь, то ли вследствие утраты доверия к нему, то ли потому что Эйзенхауэр не видел иного пути удержать Монтгомери от «перегруппировки».

Говоря о медлительности Монтгомери, я вспоминаю то, что сказал сержант Микс еще тогда, когда мы только начинали и Монтгомери героически топтался возле Кана{174}, пока мы вели мяч к воротам. Тогда Микс заметил: «Господи, генерал. Если генерал Монтгомери не пошевелится, его парни напрочь прирастут к траве и сами пустят побеги».

В любом случае, генерал Брэдли принял данное сообщение, по сути означавшее его понижение в должности, с мужеством, подобавшим настоящему солдату. На протяжении всей последующей кампании он ни разу не пытался вмешаться в действия Третьей ар [170] мии, хотя мог бы, поскольку теперь она стала фактически единственным соединением, оставшимся под его управлением. С другой стороны, я всегда держал его в курсе относительно собственных планов и обсуждал свои замыслы с ним и с его штабом, отчего только выгадывал.

Из Люксембурга я направился в Арлон, где повидал Мидлтона, Милликина, Гэффи и Пола, узнав от Мидлтона картину происходящего, что называется, из первых рук. 8-й корпус сражался хорошо, однако беда заключалась в том, что от него почти уже ничего не осталось – если не считать 101-й воздушно-десантной дивизии{175} в Бастони – и он не мог представлять собой серьезную опасность для противника. Также в Бастони находилась одна штурмовая бригада 9-й бронетанковой и одна 10-й бронетанковой дивизии, а также 705-й противотанковый дивизион{176}, некоторое количество артиллерии с расчетами из цветных парней и интендантские части, также из числа цветных. В отличие от некоторых цветных солдат и офицеров артиллерии, цветные из интендантских частей вооружились винтовками и неплохо сражались.

После встречи с Мидлтоном и другими я нанес визит в штаб 9-й и 10-й бронетанковых дивизий, а также 4-й и 80-й пехотных дивизий (все они располагались к северо-востоку от Люксембурга). Я распорядился, чтобы командовавший 10-й бронетанковой дивизией генерал Моррис{177} взял под свое прямое начало обе имевшиеся в наличии штурмовые бригады его дивизии и одну штурмовую бригаду 9-й бронетанковой, дислоцированной по соседству, а также 4-ю пехотную дивизию на время, пока с юга не подойдет 12-й корпус генерала Эдди. Я велел командовавшему 9-й бронетанковой дивизией генералу Леонарду перевести свою штаб-квартиру так, чтобы присоединиться к 8 корпусу и принять командование двумя штурмовыми бригадами 9-й бронетанковой дивизии и одной – 10-й в Бастони. По моему мнению, разделять 10-ю и 9-ю бронетанковые дивизии не следовало, однако ситуация в тот момент этого требовала. Мне приходилось буквально не слезать с телефона, чтобы договориться о прибытии самоходок и дивизионных танковых батальонов, о развертывании полевых госпиталей, чтобы обеспечить [171] поставки боеприпасов и инженерного оборудования для наведения понтонных мостов, и т. д. и т. п. Затем я приказал командирам двух танковых дивизий и 4-й пехотной дивизии перетрясти свои противотанковые дивизионы и перевести часть людей в стрелковые подразделения, поскольку во всех трех вышеназванных дивизиях отчаянно не хватало людей.