Она изумленно смотрела на него.

– Откуда тебе это известно? Ведь генерал сказал об этом только сегодня за обедом!

– Заметь – сказал вслух и в присутствии трех десятков гостей!

– Но ведь тебя же среди них не было, черт возьми!

– Перестань чертыхаться, – усмехнулся он. – Признаю, что тебе это очень идет, но все же… Так ты только об этом собиралась сообщить мне?

– А разве этого мало? – Лицо Катрин вновь сделалось тревожным. – Пожалуйста, Джейсон, – она понизила голос, так как начинался второй акт оперы, – уезжай поскорее отсюда, пока не стало поздно. Если тебе хоть немного дорог мой покой, сегодня же свяжись со своими друзьями и оставь Париж.

– «И меня»… Ты забыла добавить это, Катрин. Ведь именно это ты хотела сказать? А может, в глубине души вовсе не хочешь, чтобы я оставил тебя в покое?

Он прищурился и задумчиво посмотрел на нее, покусывая губы. Катрин ничего не ответила, только ее пальцы в перчатке сильнее сжали хрупкий веер, грозя его сломать.

«Она не вела бы себя так, не запугай я ее до смерти в то проклятое утро после свадьбы, – с болью подумал Джейсон. – А теперь, чтобы она все-таки вернулась, придется рискнуть и поставить на карту абсолютно все».

– Мне нужно уйти отсюда, Катрин, – тихо проговорил он. – Я должен побыть один и как следует все обдумать.

Она быстро взглянула на него, и ее губы предательски дрогнули. Джейсон наклонился, незаметно положил руку на ее колено и нежно погладил. Катрин не оттолкнула его, и он почувствовал, как вся она мгновенно напряглась. Но жена по-прежнему хранила упрямое молчание, будто дала себе слово не поддаваться на провокации и твердо намерена сдержать его.

Джейсон резко встал и, улыбнувшись на прощание, покинул ложу. Услышав за спиной сдавленный стон, он заставил себя не оборачиваться. Возможно, Катрин решила, что так он прощается с ней и они больше никогда не увидятся.

Джейсон тяжело вздохнул. Чудовищно причинять Катрин новую боль после всего, что он уже натворил. Но при всем желании иначе поступить он не мог – это в последний раз, больше ей никогда не придется страдать.

Катрин безумно хотелось поскорее оказаться в своей комнате. Но покинуть театр сразу после ухода Джейсона она не могла: после спектакля ей предстояло сопровождать мадам Жозефину на ужин в дом Талейрана. Когда они, наконец, вернулись во дворец, было уже за полночь. Оказавшись у себя, Катрин попросила горничную поскорее разобрать прическу и сразу отослала ее. Потом сбросила всю одежду, накинула пеньюар из легкого золотистого шелка и устало опустилась в кресло перед туалетным столиком.

– Спокойно, – прошептала она своему отражению в небольшом овальном зеркале, – не случилось ничего такого, чего бы ты сама не хотела. Ты настаивала, чтобы он уехал из Парижа, и он исполнит твою просьбу, только и всего. Он просто сделает так, как ты просила! Только и всего!

– Ты уверена в этом, дорогая? – раздался позади нее насмешливый голос, и Катрин в ужасе увидела в зеркале отражение человека, которого уже считала навсегда потерянным для себя.

С грохотом оттолкнув кресло, Катрин вскочила и обернулась. Как ни в чем не бывало, Джейсон стоял перед ней, скрестив руки на груди и улыбаясь привычной, чуть насмешливой улыбкой. Его синий мундир был измят, а белые офицерские лосины выпачканы. От темных волос, пропитанных влагой, исходил легкий запах морозной ночи.

– Как ты оказался здесь? – испуганно зашептала Катрин. – Ты же… Ты же собирался уехать!

– Кто тебе сказал такую глупость? – невозмутимо ответил он. – Не припомню, чтобы я хоть словом обмолвился на этот счет. Должно быть, ты что-то не так поняла.

Он прошелся по комнате и с сожалением заглянул в пустой графин.

– Неужели в этом доме нечего выпить? Пожалуйста, Катрин, поищи чего-нибудь наподобие виски или коньяка. Я страшно промерз и, если немедленно не согреюсь, завтра же свалюсь в постель с воспалением легких. Возможно, даже в твою постель, дорогая, так что поторопись!

– О Боже, Джейсон, ты просто сумасшедший! – только и смогла вымолвить она.

Распахнув шкаф, Катрин извлекла непочатую бутылку французского коньяка и молча протянула ее Джейсону. Немного повозившись с пробкой, он наполнил две рюмки и залпом осушил их. Потом повторил процедуру и протянул одну из рюмок Катрин:

– Выпей и ты, дорогая, тебе это сейчас не помешает, ведь ты бела как снег. Не понимаешь, как я попал во дворец, охраняемый целым полком? За дворцовую ограду проникнуть оказалось совсем не трудно при наличии поддельного пропуска. А дальше мне пришлось взбираться с одного балкона на другой, пока не достиг третьего этажа. Само собой, я тщательно изучил расположение дворцовых покоев заранее и знал, где находится комната мадемуазель Ля-Феррон. Признаться, это было непросто, даже учитывая, что у меня есть некоторый опыт в таких делах… Но когда я наконец добрался до маленького балкончика, на который выходит твоя комнатка, то открыть защелку двери я смог без особого труда.

– Но ведь сюда заходила служанка! Где же ты прятался все это время?

– Ты забыла о крохотной гардеробной, заставленной всякой рухлядью. Впрочем, слава Богу, ждать пришлось совсем недолго. Я лишь опасался, что ты можешь не вернуться домой до утра.

Заметив, что все еще держит в руках полную рюмку, Катрин сделала несколько глотков. В ее сердце вновь закипал гнев, от недавнего сожаления о потере не осталось и следа. Как он осмелился явиться сюда! С какими коварными намерениями пришел? Поистине, дерзость этого гордеца перешла все пределы. Он так уверен в своей неотразимости, что рассчитывает, будто она растает, узнав, что он рисковал жизнью, чтобы пробраться в ее спальню.