– У меня, видит бог, есть живой свидетель!

– Вы бросьте тут про бога! Вы могли договориться заранее между собой.

– Хорошо! Опрашивайте его! А потом вызовем старшину Сенина и сержанта Вострякова. Они остались с солдатами. С ними я никак не мог договориться.

– Какие ещё старшина и сержант?

– Как какие?

– Старшина мой помкомвзвод, а сержант во взводе командир отделения.

– Кстати, где они?

– Что же вы? Спрашивайте! Где мы были? Почему остались в окопе? И как отстали от своих? Почему солдаты моего взвода ушли, не предупредив об этом своего командира?

– 24 -

– А ты Захаркин чего молчишь? Говори, как было! Пойдешь под суд вместе со иной! Или здесь судят только офицеров? Солдат поправил пилотку, как будто от неё будет зависть правдивость и складность его речи, привычным движением рукава утер "слезу" нависшую от холода под носом и покашлял в кулак. Ему не часто по долгу службы приходилось говорить с капитанами. Он боялся, что с первым звуком наружу вырвется не нужное слово. Пока он готовился что-то сказать, капитан отвернулся и не стал его слушать. Он собрался было уйти, но я остановил его.

– Товарищ капитан, вы обвинили меня в дезертирстве, и не хотите слушать объяснения моего солдата.

– Как это понимать?

– В таком случае я ваши слова могу считать просто оскорблением! Капитан повернулся, взглянул на меня недовольным взглядом и сказал:

– Ну, ну! Что там ещё? Я взглянул на Захаркина, и он с хода выложил свои показания.

– Мы с товарищем лейтенантом легли спать в окоп. Лёд кругом на земле! Ночью вдарил [ещё] мороз! У них нет своего одеяла. А у меня есть! Мы легли с товарищем лейтенантом и были накрымши с головой одеялом, – и солдат показал на торчавшее одеяло в мешке.

– Товарища лейтенанта старшина товарищ Сенин должен был разбудить через три часа. Они так договорились меняться во время ночного дежурства. А ночью нас никто не разбудил.

– Утром проснулись, а наших и батальонных солдат в окопах не оказалось. Куда они девались мы и теперь не знаем. Вот мы и пришли сюда.

– Могу добавить! – сказал я.

– Когда вы будете допрашивать старшину Сенина и сержанта Вострякова, то обратите внимание, что они полностью подтвердят мои и солдата слова.

– Ваши два взвода передали в батальон. Теперь вы будете числиться в батальоне пятой стрелковой ротой. Батальон и ваша рота находятся на той стороне. Отправляйтесь туда!

– А с делами комбата и с вашими лейтенант, мы потом разберёмся!

– Ничего! – подумал я. То я дезертир, а теперь уже командир роты!

– С моим делом нужно покончить сейчас!

– Прошу вызвать сюда старшину Сенина, сержанта Вострякова и командира батальона. А то потом опять скажут, что я сговорился с ними!

– Хорошо, я пошлю за ними, Я присел на поваленное дерево, закурил и стал ждать. Время тянулось медленно. Я сидел и перебирал в уме возможные варианты. Старина мог испугаться и не признаться в своей ошибке.

– 25 – Но он в то же время понимает, что неправда может поставить его в сложное положение среди солдат. Солдаты народ ушлый, они во все с пристрастием вникают. Это на первый взгляд кажется, что они кроме своего желудка вроде не о чем не думают, и ничего не видят. В сложное положение попал старшина. Я никак не мог понять, почему он снял солдат и оставил меня спать в окопе. Но вот, наконец, появились все вызванные. Старшина рассказал всё, как было. У комбата при этом глаза стали узкими, скулы расширились, лицо расплылось, он был похож на ходю-ходю. После показаний старшины, опрос сержанта отпал сам собою. И так всем стало ясно, что я и мой солдат с одеялом были не виноваты. Я ушел в роту, но случилось другое. После долгих поисков штаб полка не нашли. Деревня, где он стоял, оказалась занята немцами. Командир полка Ипатов вместе со штабом пропал. Ходили разные слухи, но никто ничего точно и конкретно не знал. Когда об этом узнали в дивизии, то приказали комбату немедленно взять деревню обратно.

– Время к ночи! Когда я буду её брать?

– Ночью оставили! Ночью и возьмете! – ответили ему.

– Я этой деревни не оборонял! И не моя вина, что её сдали немцам!

– Мы в этой деревне вообще не были. Почему я должен её брать?

– Потому что в полку других солдат вообще нет!

– А этот участок оборонял ваш [421] полк.

– Если к утру не возьмете деревню, то все офицеры батальона пойдут под суд.

– Вот это ново! – подумал я. Боевого приказа на наступление [ни на то, ни на сё] нет. Просто претензия и категорическое предложение забрать у немцев деревню оставленную кем-то.

– Иди бери, – сказал я комбату,

– Я эту деревню немцам не сдавал.

– А чьи – то угрозы и матерщина по телефону силы боевого приказа не имеют. Так что решай сам комбат!

– Слушай, а кто передал тебе такое распоряжение?

– Да [майор наш, замком по тылу] какой-то майор. Но дело не в нём. Дело в том, что у немцев в деревне зенитная батарея. Без артиллерии нам деревню не взять.

– Ну – ну! – промычал я, – Чего же ты насчёт зениток не сказал?

– Будет тебе лейтенант!