— Нет, я хочу, чтобы везде был ужас, — возразила Катя.

По телевизору в это время показывали постоянно сменяющих друг друга разжиревших чиновников, которые напоминали бобров, устраивающих запруды из денег.

«Таким образом, ситуация зашла в тупик!», — сказал очередной бобр, разведя в стороны руками.

— Нет, ужас все-таки можно подручными средствами, — предложила Настя, — кстати, можно социальный ужас сделать. У одной моей подруги бабушка вычитала в газете с народными рецептами, что нужно пить собственную мочу, чтобы оставаться вечно молодой. Поэтому они всей семьей и стали пить, включая подругу.

— Ну, это тоже не особенно ужасно, мне кажется, — сказала Бяша. — Я слышала, это действительно полезно. Даже Че Гевара пил собственную мочу.

— Одно дело Че Гевара, и совсем другое — Машка из соседнего подъезда. Кстати, она вообще очень крутой прототип для нас, ее опыт нам подходит, я знаю, что говорю. Ее весь двор знал, потому что она лишилась девственности случайно с помощью тюбика от зубной пасты. И всем об этом рассказывала, так что она реальной знаменитостью на районе была.

— Не хочу я никаких тюбиков! — сказала Катя.

— А меня? — спросил Макар.

— А тебя тем более!

На кухню вышла старшая сестра Кати, Лена, которая целыми днями сидела в номере, слушала казахские свадебные песни на мобильном телефоне и читала особые журналы (издававшиеся тиражом 2–3 тысячи), от первой до последней обложки набитые потоком сознания в духе «Эля! Счастье-любовь Создатель создает мир очищается очищается от мутаций и Создатель бесконечной любви приходит на Землю мутаций больше нет. Любовь и радость! Эля-нинана-любовь!». Первый номер журнала нужно было читать два раза, второй — четыре, и так далее, в геометрической прогрессии. Лена спросонья хмуро посмотрела на всех собравшихся и налила себе большую чашку чая с молоком и солью, который пила каждые полчаса.

— Ты мутант, Макар, — сказала она, — но самое страшное, что ты не занимаешься лечением.

— Чем он не занимается? — удивилась Настя-режиссер, разом избавившись от сонно-ленивого настроения.

— Лечением.

— Мочой?

— Нет, энергией, которая сейчас спасает Землю, — сказала Лена. — А вот ты, Макар, ты хотя бы чай пьешь? Нет, чай ты пьешь, но вообще это все так ужасно…

— Почему? — не поняла Настя. — В смысле? Что ужасно-то?

— У нее-то? — спросила Катя.

— Нет, она такая говорит все ужасно, я не совсем поняла, что ужасно…

— А, это она просто так, — сказала Катя, — она просто немножко сумасшедшая.

— Нормально, почему же… — возразила Настя. — У всех же какие-то свои идеи…

— Просто мы работаем над тем, чтобы спасти мир, — пояснила Лена, — для этого как минимум нужно пить чай. А вот эта свинья, — она толкнула Макара в бок, — не хочет ничего делать! Он вообще пообещал, что будет лечиться! И каждый день ни хрена не лечится…

— А чем он болен?

— Как это чем! Тем же, чем и все человечество. Он животное! И вообще, выключите ваш чудовищный телевизор. Макар, поставь лучше песню про катафалк.

— Про какой еще катафалк?

— Про тот, в котором все едут. Я не помню… не помню, не помню, но там был еще хоп.

— Хип-хоп?

— Да нет же! Хоп!

— Лена, я не понимаю, о какой песне ты говоришь.

— Ааа… Нет, не хоп! Iggy Pop… Или нет, я уже не хочу эту песню, я хочу другую, потому что она совсем красивая. Ты ее знаешь? Там есть такой «пам!».

— Я много таких песен знаю.

— Вот и найди тогда? Там «пам!», потом мулатка долго поет очень красивым голосом, а потом опять «пам!». Поставь ее! Ну, поставь, скорее же!

Режиссер смотрела, как Лена сосредоточенно мешает чай с молоком ложкой по часовой стрелке, нашептывая про себя что-то. Настя тоже решила налить себе спасительного чая («Зеркальный эффект», — прозвучало в ее голове, на этот раз уже голосом доктора Хауса), однако чайник оказался идиотским — заварка по большей части выливалась из-под крышки, а не из носика, так что она быстро оставила эту затею.

— Нет, я все же не до конца поняла про энергию, спасающую Землю. Это надо всем такой чай пить, чтобы ее спасти?

— Настя, ты хотя бы представляешь себе, сколько у тебя спиралей ДНК? — спросила Лена.

Вопрос поставил Настю-режиссера в тупик.

— Не очень. Ну, примерно.

— А я знаю! У тебя их две! А должно быть восемнадцать! И вообще, о чем вы все говорите, если есть второй закон термодинамики? Внутри у вас у каждого бомба, вы постоянно разваливаетесь на куски, и ни фига не лечитесь, пока полностью не развалитесь и не умрете! Вот ты Настя можешь отменить второй закон термодинамики? Я тебе скажу: не можешь!