Шрифт:
«Осенью 1904 по всем крупным городам России прокатилась «банкетная компания» с накалёнными и вещательными тостами к свержению «режима». Из-за границы на банкеты тоже поспевали с публичными речами (например Тан-Богораз)…
В эти годы сильно активизировалось петербургское Бюро Защиты евреев, с задачей «бороться против антисемитской литературы и распространять надлежащие сведения о правовом положении евреев…».
Слиозберг признавался, что в этом широко помогали средствами международные еврейские организации.
Кстати, — это была копия «банкетных компаний» проводимых ранее неистовыми революционерами Бланками во Франции, а затем Карлом Марксом в Германии.
Мы все хорошо помним из школьных и университетских учебников как обрабатывались мозги рабочих и молодёжи различными импортными газетами типа «Искра» и листовками от Бунда и Ленина.
Свидетель событий тех лет Виктор Правдин писал:
«Они обрабатывают эту молодёжь, весьма усердно и весьма поспешно, в социал-демократическое стадо по образцам и программам немецких евреев социал-демократов…
Тысячи калужских, рязанских, курских… и проч. самым усердным образом читают теперь Маркса, Энгельса и растолкователя их Каутского под руководством еврейских адвокатов, докторов, журналистов и их русских приспешников, …формируют из них целые полчища защитников еврейских планов, еврейских интересов, а прежде всего они нарочито отучают эту безусую деревенскую молодёжь от идей Отечества. И Отечество, и семья, и община, — всё это, оказывается, очень устарело для наших деревенских революционеров.
Лишь для евреев и свой «Сион», своя религия, и семья, и сплочённая община, — всё это должно оставаться неприкосновенным, а у других народов всё это, по словам еврейских пропагандистов, лишнее и должно быть истреблено. Такой очищенный от всех этих старых исторических наростов, российский экземпляр выставляется евреями как самый лучший материал для основания новой «счастливой» России! Новая Россия приготовляется теперь спешно в еврейских лабораториях».
Меньше пишется о проводимой в это время обработке мозгов крестьян такими неугомонными специалистами по крестьянской агитации как Натансон и Чернов, что привело к так называемому «аграрному террору» и надёжной «порче» крестьян вплоть до 1917 года.
Как это выглядело, писал Меньшиков в «Новом времени» уже после 1905 г. —
«…пугачёвщина 1905–1906 годов не прекратилась вовсе… Крестьяне не ходят, правда, как прежде целыми толпами и с караванами конных подвод, чтобы грабить помещичьи усадьбы и жечь их… Продолжаются самые возмутительные, самые нелепые потравы. Становится невозможным завести огород или плодовый сад, ибо и овощи, и фрукты непременно будут расхищены ещё в завязи. Мало сказать — расхищены, — растения, иногда очень дорогие, выписанные из дальних стран, вырывают с корнем, ломают, рубят… Племенной скот увечится самым иногда самым безжалостным образом. Сельскохозяйственные машины портятся и пр. пр. Чувствуется не отчаяние нищеты, не жадность разбойника, а какое-то сладострастие вандалов, уничтожающих культуру только потому, что она культура».
«Деревенские старики, родившиеся «при господах», ещё хранят оттенок уважения и к чужой собственности, и к чужому культурному труду, но хулиганствующая молодёжь впадает явно в тот опасный психоз, который побуждал варваров разрушать всякую цивилизацию…
На барина-благодетеля чаще всего смотрят, как на дурака, простотой которого пользоваться будто бы сам Бог велел. Жестокие, первобытные нравы вытесняют не только культурных людей из русской деревни, но и тех крестьян, которые ещё не потеряли образ человеческий».
Многим людям правильно увидеть или понять истину мешает внушённая «идиллия» об «идеальности» народа, о его — призрачной «святости» в смысле мудрости. Хотя понятие — «мой народ», вполне может быть для этих многих — «святым».
Чтобы не было иллюзий, необходимо обязательно в средних школах вводить предмет — «Социология», и объяснять это сложное понятие «народ», ибо это самая любимая игрушка для манипуляций, как в смысле слова-понятия, так и в смысле той огромной группы людей, которое оно обозначает.
В середине 90-х годов XX века был виден единственный плюс «перестройки»: печаталось много литературы, от художественной до научной, которую было немыслимо увидеть при марксистах в СССР. В том числе стало возможным прочитать некоторые мемуары представителей интеллигенции и дореволюционной элиты общества, которым удалось выжить после 1917 г.
Историческая ценность этих мемуаров в трагедии этих людей — в том, что они, изгнанные из своей Родины, сидя в далёкой эмиграции среди других народов и без надежды вернуться в Россию — долгими вечерами анализировали произошедшую трагедию. Этот фильм своей жизни до 1917 года они просматривали в своих воспоминаниях тысячи раз в поисках ответов на многие — почему? Поздно и трагично они приходили к пониманию правды, случившегося. И найденные ответы им пользы уже не принесли, но их далеким потомкам в России в XXI веке они могут пригодиться.