Ранее мы уже видели на примере Пастернака и Бродского как довольно легко, несмотря на «железный занавес», всесильное грозное КГБ и славные пограничные редуты, — запрещённые в СССР литературные произведения пересекали подпольным способом границу СССР в обе стороны, издавались на Западе.

Но эти произведения подпольным образом издавались и в самом СССР, и успешно подпольным образом распространялись среди граждан. И если раньше в подполье издавались и распространялись отдельные художественные произведения, и этот процесс был прерывистым, спорадическим, то после 1958 г., который мы рассматривали особо, этот процесс приобрёл фундаментальный постоянный характер. Это говорило о том, что чемоданное настроение сильно угомонилось, и многие евреи свою дальнейшую судьбу связывали с СССР. Об этом говорит открытие советскими властями в 1961 г. журнала для евреев — «Советиш геймланд» («Советская родина»), главным редактором которого был Арон Вергелис. И об этом говорит также открытие параллельно с ним в начале 60-х А. Гинзбургом подпольного журнала («самиздатовского») под названием «Синтаксис», в котором печатались запрещённые советской властью произведения.

Первое что приходит на ум в связи с этим, — что до этого не додумался некто по фамилии Иванов или Петров. Такое впечатление, что в России власти меняются, а оппозиция остаётся одна и та же.

Во-вторых, эти все успешные подпольные процессы говорили не об «оттепели» в СССР, а о наступившей после сталинизма противоположной крайности — о слабости государства СССР, его правящей партии и их руководителях. «славных». Да и сами диссиденты теперь признают, что активность самиздата в СССР в 1966–1967 гг. говорит о слабости СССР, а не является результатом либерализации жизни внутри страны.

Эти выводы в те годы первыми сделали евреи — и процесс пошёл дальше: в середине 60-х организовались конспиративные группы евреев почти во всех республиканских столицах, особенно сильные и активные группы были в столицах Прибалтийских республик, а центр «традиционно» располагался в Петрограде — Ленинграде.

Хотя в то же время большое количество еврейской творческой интеллигенции свободно самовыражали себя в творчестве в советской культуре: в литературе, на эстраде, в театре и кинематографии — начиная от «главного советского» певца Иосифа Кобзона и заканчивая многочисленными эстрадными поэтами, композиторами и «главным советским» сатириком Аркадием Райкиным. Они прекрасно жили, были любимы высшими партийными вождями и получали большое материальное вознаграждение в виде различных государственных премий.

И между этими двумя группами — подпольными и звёздными не было никаких идеологический разногласий, еврейское сообщество было как всегда монолитно, дружно. На извечный вопрос — кому на Руси (в СССР) было жить хорошо? — в группу счастливчиков неизбежно попадали не отдельные личности, а, пожалуй — всё еврейское сообщество.

Этот социальный успех, несмотря на пятый пункт, отсекающий доступ к властвованию, бесспорно, способствовал обоснованной гордости, очередной раз воскрешал старую религиозную идею исключительной избранности еврейского народа и укреплял национальное самосознание. Причём, как утверждает Г. Файн из Тель-Авива (С) — были инициаторы, кроме раввинов, которые специально этим занимались: «в конце 60-х годов очень небольшая группа учёных (советских), причём не гуманитариев (наиболее яркая фигура среди них, безусловно, Александр Воронель), начала с убеждённостью… восстанавливать еврейское национальное сознание в России».

В принципе в этом не было необходимости — евреи не ассимилировались с другими народами в течение (!) трёх тысячелетий — почему они это должны были сделать в СССР? Национальное религиозное еврейское самосознание надёжно и традиционно всегда воспитывалось с малых лет в еврейских семьях. Например, известный советский диссидент Натан Щаранский, а ныне известный деятель государства Израиль признавал — «Многое из моего еврейства было заложено в меня уже в нашей семье»(С), главой этой семьи был «простой советский журналист».

Как ни старался Центрожид и затем советская власть убедить россиян в интернационализме и космополитизме, но древнейшая национальная основа пробивалась наружу, действовала и ярче проявлялась именно у евреев.

«До лагерей и я так думал: «наций не надо замечать», никаких наций вообще нет, есть человечество.

А в лагерь присылаешься и узнаёшь: если у тебя удачная нация — ты счастливчик, ты обеспечен, ты выжил! Если общая нация — не обижайся. — вспоминал А. Солженицын, — Ибо национальность — едва ли не главный признак, по которому зэки отбираются в спасительный корпус «придурков».

Вслед за А. Солженицыным со всей убеждённостью могу повторить и я — после школы и института я думал: какая разница какой ты национальности, лишь бы человек был хороший, — но попал в советскую армию с её знаменитой жестокой дедовщиной и быстро понял — поспешил я с выводами, национальность имеет большое значение. За период воинской службы довелось мне бывать в четырёх полках — и в каждом пришлось доказывать право на человеческое достоинство умом, кулаками, кровью и волей на грани жизни и смерти.

Знаковым для еврейского сообщества в СССР был 1966 г. В начале 1966 г., в феврале, прошли судебные процессы над подпольщиками — писателем А. Синявским и переводчиком Ю. Даниэлем.

Охватывая взором эти 60-е годы и пытаясь найти выдающиеся русские фамилии среди общественных деятелей этого периода, — трудно не согласиться с мнением политолога Г. Павловского:

«Шестидесятник возник как культ мёртвых, когда погиб даже семидесятник. Никаких шестидесятников нет, это миф, созданный в восьмидесятые годы для того, чтобы продвигать некоторую группу людей во власть» (в начале «перестройки»).