Джоди потянулся к сокровенной истине, в глубину своего сердца.

— Просто знаю.

«Поймет ли она?»

Хорьчиха с мускатной шерсткой улыбнулась: какой отважный ответ!

«Храбрость, — подумала она. — Храбрость — вот источник мудрости».

Она довольно потерла лапы. Наконец-то Джоди позволил ей прийти к нему! А как много еще предстоит сказать!

— Откуда я пришла?

«Скажи: не знаю», — шепнула Джордану привычка. «Скажи: откуда мне знать?», — шепнул страх. Но, как и всякий хорек, любое свое решение он поверял велениями высшей истины, которая и вела его до сих пор назначенным ему путем. Высшая истина избрала для него домом Монтану; высшая истина избрала ему в подруги Шайен, когда оба они еще были щенками. Чувство высшей истины подсказало Джоди отпустить Шайен навстречу ее судьбе — как и Шайен высшая истина подсказала отпустить Джоди. Высшая истина помогла Джоди этим утром поднять коньковый брус, и она же найдет для него способ передать другим его дар — дар общения с животными.

Однако он никогда не просил о чем-то большем, чем это, обычное для всех хорьков, наставничество. Он никогда не просил свое Высшее Я пролить свет на те тайны, которые не мог раскрыть ему никто иной. И вдруг — ударом молнии: «Как же оно может ответить, если я не спрашиваю?!»

— Я — хорек-философ, — повторила Кинни, само терпение. — Откуда я пришла?

«Скажи мне, Высшее Я, — спросил Джоди без слов, — откуда приходят хорьки-философы?»

Не пришлось ни ждать, ни раздумывать. «Ниоткуда». Ну разумеется. Все очень просто.

— Со стороны духа, — промолвил он. — Со стороны заботы и любви.

— Правильно. А можешь ли ты тоже прийти оттуда?

— Конечно, — кивнул он.

«Кто угодно может».

— А теперь — проверка. Ты знаешь, что я — хорек-философ, потому что... — Кинни уже предвкушала ответ, мгновенный и правильный, — ...потому что я не оставляю...

«Чего она хочет? Чтобы я угадал ее ответ — или назвал свой?»

Он пожал плечами в недоумении.

—...камня на камне?

Кинни нахмурилась.

— Отпечатков лап! Я не оставляю отпечатков лап.

«Это ничего, что ее иногда заносит, — сказал себе Джоди. — Просто она хочет, чтобы я понял».

И он послушно взглянул.

В тонкой пыли, сплошь покрывавшей пол будущего сарайчика, от ее шагов не осталось ни единого следа.

— А отпечатков лап я не оставляю, потому что...

И Джоди доверился. Он принял ее разрешение быть храбрым:

— ...потому что твой образ — внутри меня, а я просто переношу его, куда захочу. Ты не оставляешь отпечатков лап потому, что принадлежишь не моему внешнему миру, а внутреннему.

Кинни склонила головку — в почти настоящем поклоне.

— Отлично! Не просто «внешнему миру», а «моему внешнему миру», сказал ты. И это правильно. — Она отступила чуть вбок и опустила глаза. — Конечно, я могла бы оставлять следы...

Джоди чувствовал, как кусочки мозаики складываются сами собой в чудесную картину. Разрешения тихо падали, как снежинки, — мягкие и неповторимые. В то мгновение он понимал о ней все — и о ней, и о себе самом. Конечно же, она могла бы оставлять следы, если б захотела.

«До чего странно, — подумал он. — Найди величайших учителей, задай самые трудные вопросы — и они ни за что не скажут: "Изучай философию" или "Защити диссертацию". Они скажут: "Ты уже знаешь"».

Собеседница прочла все по его глазам.

— Ну, и где же тогда стоит школа хорьков-философов?

— На углу, — ответил он, улыбнувшись при виде всплывшей перед глазами картинки: домик посреди лесной поляны, яркие занавески на окне, маленький дымоход на крыше. — На перекрестке той тропинки, где я спросил, о чем мне нужно было знать, с дорогой, на которой я осознал ответ.

— «Осознал» — это славно сказано, Джоди. Там она и стоит, ты прав. А я — твой учитель.

— Ну уж нет, мэм, — рассмеялся Джоди. — Ты такая же, как и я.

— Да ну? В самом деле? — Она снова сдвинула брови и уперлась в бока кулачками гвоздичного цвета. — Ты, наверное, хочешь сказать, что я на тебя похожа? Просто похожа. Я не такая, как ты.

— Нет, ты точно такая же, как я.

Кинни молча разглядывала его.

«Стоит им понять самое главное, — как же быстро они потом схватывают все остальное!» — думала она.

— Ну и кто же тогда твои коллеги, хорьки-философы?

Когда-то такой ответ показался бы невозможным...

— Все живые существа, которым хочется спрашивать и находить свои ответы.

— Все живые существа? Ты, наверное, хотел сказать, все хорьки? А иначе что же выходит? Муравьи-философы? Люди-философы? Слоны-философы?

— Ну да, — кивнул Джоди. — То, что истинно для слонов, истинно и для муравьев.

В одно мгновение она оказалась рядом и, привстав на цыпочки, коснулась его плеча.