Старший лейтенант Зайко стоял в углу кабинета и перелистывал какую-то книгу. Во рту его дымилась фигурная трубка, на носу висели роговые очки. Темный двубортный костюм сидел на нем как-то странно, словно он впервые одел его.

«Боже мой, какой он сегодня нескладный», — подходя к столу, подумала я о Зайко.

— Ну, вы зря так характеризуете меня, — тотчас раздался его голос.

Я не дошла до стола один шаг: повернулась к Зайко и застыла, словно видела перед собой привидение. Его слова до того удивили и обезоружили меня. Клянусь, я до сих пор не могу объяснить, почему это произошло? Может быть, потому, что начала читать книгу Леона Фейхтвангера «Братья Лаутензак»?

— Я с вами согласен: трудно догадаться, как я прочел ваши мысли, — улыбнулся старший лейтенант. — Между тем, в этом нет ничего неестественного. Проработав следователем двадцать — тридцать лет — я называю эти числа, так как они приносят наибольший эффект — вы научитесь многое видеть и о многом догадываться.

— Ой, что вы, Иван Федорович, — смутилась я. И тут же попыталась обмануть Зайко: — Я вообще ни о чем не думала. Не до этого мне. В трех соснах заблудилась. Пришла Рыжова, рассказала о своем горе, я и растерялась.

— Растерялась?.. Ну-ну, рассказывай, — старший лейтенант внимательно посмотрел на меня и пригласил сесть. — Растеряться в двадцать с лишним лет — не грех, особенно девушке. Однако, когда теряется опытный работник милиции — это больше чем грех, я бы сказал — это незнание самого себя и своих сил. — Попросив у меня разрешения закурить, он дружелюбно сказал: — Так почему же вы растерялись, Наташа?

Этот отеческий тон ободрил меня. С какой-то необъяснимой доверчивостью я потянулась к нему. Он это понял. Суровое лицо его стало приветливым и ласковым, на губах появилась улыбка. Подсев ближе к нему, я рассказала, как беседовала с Рыжовой и что узнала от нее об Иркутовой. Мои сведения, сообщила я, поставили меня в тупик: не знаю с чего начать поиски мошенницы. Кошелка и найденные в ней билет на пригородный поезд и обложка книги «История древнего мира» так мало говорили мне, что я не сочла нужным даже упоминать о них.

Старший лейтенант не спускал с меня своих глаз. Он сидел за письменным столом, вытянув перед собою руки и далеко откинув назад голову. Лучи заходящего солнца ярким снопом падали на его грудь, лицо же скрывалось в тени, поэтому нельзя было понять: одобрял он то, что я сделала или не одобрял.

В это время в коридоре раздались тяжелые мужские шаги, и в кабинет без разрешения вошел молодой высокий мужчина, одетый в серый однобортный костюм и светлое кепи.

— Здравствуйте, Иван Федорович, — едва переступив порог, загремел он чистым сильным басом. — Я уже и не думал встретить вас у себя, Игорь Владимирович сказал, что вы — фюить… того… Ну-ну, беру свои слова обратно, — перебил себя вошедший, заметив, что Зайко нетерпеливо заерзал на стуле. — Мы еще поработаем с вами — уверен… Я познакомлю вас с мошенницей, которая, по моему предположению, обладает такой же изумительной красотой, как и потерпевшая.

— Потерпевшая? Это Лариса Рыжова? — поинтересовался Иван Федорович.

— Не правда ли — великолепная особа? — вопросом ответил мужчина. — Никак не могу понять: почему чаще всего в дураках оказываются смазливые бабенки?.. В прошлый раз, такая же, как и эта, купила у мошенницы медные часы. За фальшивым золотом погналась — тьфу ты, ч-черт!.. — Он резко повернулся ко мне, словно хотел испугать. — Может быть, вы ответите мне, товарищ…

Бесцеремонный тон вошедшего будто ножом полоснул меня по сердцу. Ничего не понимая и не давая себе отчета в том, что делаю, я поднялась с места, подошла к Зайко и сказала:

— Попросите этого человека оставить нас в покое! К моему удивлению Иван Федорович громко захохотал:

— Что ты, Наташа, что ты, — сказал он, вставая. — Это капитан милиции Зафар, наш Шерлок, познакомься!

Так вот он каков, корниловский Шерлок Холмс! Мне о нем много говорили и в управлении, и здесь. Признаться, в моем воображении, он был гораздо симпатичнее. Я представляла его вдумчивым, серьезным человеком, вечно копающимся в неразрешенных вопросах.

Можно ли было так ошибиться!

Смущенная, я повернулась к капитану Зафару и долго, с любопытством рассматривала его. Он очевидно не привык к этому: сначала отвечал мне тем же, потом улыбнулся и сказал так громко, что я вздрогнула:

— Простите, Наталья Федоровна!

— Не прощай, — вмешался Зайко.

— Ну вот, — капитан отошел к окну, и не поворачиваясь, обратился не то ко мне, не то к старшему следователю: — Ладно, я зашел за вами. Если хотите — поедемте: нас ожидает машина.

— Ты нашел, где живет мошенница? — спросил Иван Федорович. — Молодчина! Узнаю старого оперативника…

— Так вы едете?

— Кто?

— Оба: вы и… Наташа.

Иван Федорович не успел ответить капитану: взяв со стола сумочку, с которой все еще не расставалась, я с вызовом сказала:

— Что же вы стоите — мы готовы!

Находясь на практике, я неоднократно выезжала на места происшествия, а однажды даже принимала участие в аресте крупного преступника. Однако, ни при осмотре места происшествия, ни при задержании преступника, я не волновалась так, как волновалась теперь, переступая порог дома Иркутовой. Иван Федорович дорогой сообщил мне, что только капитан Зафар мог в такое короткое время узнать имя преступницы и добиться у прокурора санкции на ее арест. Я не стала расспрашивать, как удалось это сделать — знала, что старший оперуполномоченный не любил, когда кто-нибудь проявлял слишком много любопытства… Впрочем, Иван Федорович понял мое состояние и сказал: