Если бы Фредерика не торопилась так уйти из города в лес, если бы она повернула не влево, а направо, когда выбралась из прохода, сделанного Марджи, то наверняка столкнулась бы со своим другом Питером Моханом и Джеймсом Брюстером. В этот горячий воскресный пол­день они стояли на перекрёстке Еловой улицы и аллеи и разговаривали.

— Вы на самом деле собираетесь здесь строиться, Брюстер? — спрашивал Питер. Ему было слегка жаль поля, на которое он указал взмахом правой руки. Всё утро он искал Джеймса и застал его расхаживающим по дороге прямо напротив этой жалкой аллеи. Питер пропустил ланч, он устал, был голоден, ему было жарко. А Джеймс почти в открытую грубил ему.

— Мне кажется, это не ваше дело, Мохан, — Брюстеру тоже было жарко, он тоже устал, но зато он съел большой воскресный обед в гостинице и не был голоден. Напро­тив, сознавал, что съел слишком много. Его мучило несварение и тревожили мысли, которые пришли в пол­ный беспорядок.

— Конечно, это не моё дело. Но об этом говорит весь город, так что тайны уже нет. Лучше факты, чем слухи.

— Простите, но не могу быть ничем полезным, — кисло ответил Джеймс. — В этом городе вообще слишком много говорят. А вы с Кэри создаёте ещё один несущес­твующий скандал. Не вам говорить о фактах и слухах.

Так-то лучше. Питер быстро выпалил:

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. Пой­дёмте посмотрим, не найдётся ли пива в гостинице?

— После того, что вы сделали вчера ночью, говорить не о чём.

— А я думаю, есть. Вдруг пиво поможет.

— В любом случае, давайте уйдём с жары.

Они прошли по Еловой улице, пересекли дорогу и подошли к «Каретам и лошадям». Питер заказал два пива, и они уселись в тени сада. В пустом саду было чуть прохладнее, чем внутри.

Несколько минут сидели молча, потом Питер сказал:

— Знаете, Брюстер, если будете продолжать так себя вести, город вас заподозрит.

— В чём заподозрит?

— В убийстве.

Джеймс с силой опустил кружку, пиво выплеснулось через край и ручейками потекло по столу.

— А кто, хотел бы я знать, говорит об убийстве?

— Ну, конечно, определённо мы ещё не знаем, пока не получили результатов вскрытия, но нам с доктором Скоттом и Кэри не понравилось это дело, как только мы увидели тело Кэтрин. Симптомы явно свидетельствуют об отравлении...

— Яд? Вздор! Она приняла слишком большую дозу. Мы все знали, к чему это когда-нибудь приведёт, если она не прекратит.

— Да. Все знали. Великолепный предлог, верно, Брюстер?

— Послушайте, на что вы намекаете?

— Вчера вечером вы попытались всё замять. Решили, что доктор Тед промолчит. Но он не промолчал. Даже если бы нас с Кэри там не было, он бы не стал молчать. Он не деревенщина, Джеймс. Тут вы просчитались.

Джеймс ухватился за край стола. Пиво показалось ему кислым.

— Вы меня оскорбляете, Мохан. И у вас нет никаких оснований...

— Ну, хорошо. Вчера днём вы отправились искать Кэтрин. Где вы её искали? Если вам нечего скрывать, вы должны охотно всё рассказать.

Лицо Джеймса позеленело. Он опустил голову на руки и ничего не ответил.

— Вам нужно оправдаться, Брюстер. Вы знаете это так же хорошо, как я. Почему бы не сделать это сейчас? После вскрытия будет сложнее.

Джеймс волосатым пальцем начал что-то выводить пивом по деревянной поверхности стола.

— Ну, хорошо, — начал он медленно, очень тщательно подбирая слова, — вначале я сходил на Ферму. Обыскал всё это проклятое место. Там не было ни души. Потом пошёл на поля. Вы, вероятно, слышали, что мы с Кэтрин собирались пожениться. Она этого хотела и была одержи­ма мыслью о том, что я построю для неё дом...

— А вы не были одержимы?

— Нет. Дьявольщина, я не из тех, кто женится, Мохан. Вы это знаете. Мне уже под пятьдесят... До сих пор удавалось избежать, и я намерен и дальше так продол­жать.

— Что же вы тогда здесь сегодня делаете?

— Что? О, просто смотрел в последний раз... — мрачно сказал Джеймс. Он достал носовой платок и вытер лоб.

— Ну... нашли вы Кэтрин?

— Да. Вернее, нашёл её тело.

— Что?

— Да. Её не было в полях, поэтому я пошёл в книжный магазин. Она сказала, что собирается отнести книгу, которую брала в воскресенье. Она и была там... как вы её увидели... мёртвая в этом проклятом гамаке. А книга лежала на земле. Я... я поднял её. А потом запаниковал. Боже, я не хотел жениться на этой... на этой женщине... но я не хотел, чтобы она умерла.