Он готовился к принятию в компанию Мингуса. Мечтал заработать репутацию, сделать себе имя. В десять часов субботнего утра большинство школьников Дин-стрит еще сидели в пижамах перед черно-белым экраном, смотрели «Мерри Мелодис». В этот час о себе давал знать лишь химзавод на Берген, распространявший по всей округе жуткое зловоние. Даже пуэрториканцы еще не собрались у магазина Рамиреза. Автобус, залитый летним солнечным светом, ехал совершенно пустой. Это утро прекрасно подходило для объявления миру своего нового имени.

Но мальчик-крот передвигается с обычной осторожностью. Утро на дворе или ночь — какая разница? Он не знает, как объяснит наличие в кармане «Эль Марко», если столкнется с хулиганами. Эта штука все равно что украденный паспорт — вещь, до которой он еще не дорос.

Оглядываясь по сторонам, мальчик-крот шагает в сторону Невинс. На Пасифик-стрит, между Невинс и Третьей, находился небольшой парк. Даже не парк, а просто кусок земли, не засаженной деревьями, с глубокой песочницей, турникетом из покрытых толстым слоем лака брусьев, традиционными качелями и горкой. Детскую площадку покрывали квадраты черной резины, соединенные петлями, напоминавшие фрагменты паззла. Всюду было битое стекло, окурки, засохшие лужи мочи — немые свидетельства настоящей жизни парка. На горке, качелях, валявшихся урнах и трех кирпичных стенах, огораживавших территорию, пестрели нанесенные распылителем и маркером тэги. Если кто-нибудь, пусть даже обутый в кеды, отваживался войти в это царство хаоса или хотя бы приблизиться к нему, ему было по меньшей мере не по себе. Но мальчик-крот решает, что это его шанс, и, оглянувшись по сторонам, отваживается проникнуть сюда.

Достав «Эль Марко» из кармана брюк, он ищет свободное место. Не исписана в этом парке лишь нижняя сторона горки, у самой земли — залезть туда не то чтобы сложно, но почти невозможно. Мальчик-крот опускается на колени, втискивается в щель под горкой и открывает свой «Эль Марко». Свежие черные чернила пахнут одуряюще. Мальчик-крот знает, что сейчас напишет. Целых две недели он упражнялся, выводя заветные буквы — ручкой на школьной парте, маркером «Шарпи» на папке для бумаг, пальцем в воздухе.

Нет, ничего не получится.

Потому что именно сюда с крыши упадет сегодня летающий человек.

Первое, что замечает боковым зрением мальчик-крот, — чья-то черная тень у кирпичной стены, тень огромной птицы или крысы. Что-то падает, точнее, кто-то — человек. Тяжелое дыхание, шумный выдох, похожий на стон.

Мальчик вздрагивает, выпуская из руки «Эль Марко». Лежащий в тени под горкой, он лихорадочно соображает, сможет ли остаться незамеченным.

Нет, не сможет.

— Белый мальчик, — доносится до него. — Что ты тут делаешь?

Летающий человек огромен, он всего в нескольких шагах. Сидит на резиновом квадратике, прислонившись к стене спиной, согнув ноги в коленях, потирая обеими ладонями правую лодыжку. Темная кожа узловатых крепких рук и щиколоток — на нем нет носков, только красные стоптанные кеды — чешуйчатая, псориазная. Он в серых от грязи джинсах и рубашке, когда-то белой. Манжеты порваны, одна пуговица висит на нитке. За спиной у него накидка из простыни, завязанная узлом на шее, прямо как у мальчика из «Где прячется дикость», только в желтых пятнах. Естественно, ребенок-крот думает: кто-то на эту простыню помочился. И пахнет летающий человек мочой — сильнее, чем сам парк.

Человек опять издает стон, продолжая потирать лодыжку. На лице щетина и оспины — глубокие ямки. Нос сломан и смотрит вбок, белки глаз тоже желтые, и кажется, будто он странным образом помочился себе в глаза.

Дилан не произносит ни звука — молча таращит глаза. Летающий человек кивает на упавший «Эль Марко».

— Изгаживаешь стены каракулями? Я все видел.

— Ты упал сверху, — сказал Дилан.

— Не-ет, дружище, я прилетел сверху, — ответил летающий человек. — Вывихнул чертову ногу, мать ее так. Совсем разучился приземляться.

— А… как ты летаешь?

— Ну, конечно, не с помощью этой ерунды. — Летающий человек показывает на простыню, развязывает узел на шее, комкает ткань и бросает в сторону, на кучу битого стекла. — Из-за нее я только запутался, ногу повредил, черт. Только испортила все.

Дилан выбрался из-под горки и нерешительно приблизился к маркеру, откатившемуся по резиновым квадратам в сторону.

— Не бойся, поднимай. Мне эти ваши каракули без разницы. Плевать мне на них.

Дилан схватил маркер, завернул колпачок и убрал в карман. Летающий человек что-то бормотал самому себе.

— Эй, мальчик, у тебя не найдется доллара?

Дилан снова вытаращил глаза. Летающий человек обнажил в усмешке зубы — мелкие и редкие. Десны — коричнево-красные.

— Ты что, онемел, парень? Я спросил, нет ли у тебя доллара.

Мальчик-крот чувствует нечто схожее с облегчением. Дело принимает привычный оборот. Он машинально засовывает руку в карман, одновременно раздумывая, что же все-таки происходит, и вспоминая звук падения человека. Взгляд устремляется вверх, на крышу трехэтажного дома. Он прилетел оттуда?