Такая работа над изменениями требовала также нового сознания у пациента. Терапевты больше внимание уделяли содержанию слов, посвящая большую часть терапевтической встречи постановке важных гипотез о верном значении слов клиента. Однако согласно основным кибернетическим принципам формирования терапевтического контакта, нельзя было избежать, возникших таким образом, разрывов в системе передачи обратной информации между клиентом и терапевтом. К тому же терапевты, ориентированные на работу с изменениями, такие как Перлз, Сатир и Эриксон, подчёркивали, как необычайно важно замечать микро поведение людей, проходящих терапию и непосредственные реакции на них. Согласно этому принципу, необычайно точное и сопутствующее всему процессу интеракции, чувственное восприятие, казалось conditio sine qua поп для действительно эффективной работы над изменениями.

Относительно этого вопроса, Стивен Гиллиген привел свою интересную беседу с Эриксоном. В начале гипнотического тренинга Гиллиген наблюдал за Эриксоном, во время удивительной работы с клиенткой. Он считал, что необыкновенно виртуозные стратегии Эриксона являлись результатом сложных когнитивных размышлений. Вооружённый Моделью Четверки НЛП, непосредственно после терапевтической встречи, он спросил Эриксона о типе его психических процессов. На вопрос много ли внутренних образов он видит во время работы, Эриксон ответил - нет. Гиллиген вычеркнул эту категорию из своих записей. Потом спросил Эриксона, много ли внутренних диалогов замечает он во время лечения. После того как Эриксон отринул и эту гипотезу, Гиллиген и эту категорию вычеркнул из списка. Когда Эриксон ещё сказал, что во время встречи сознательно не замечает никаких чувств и ощущений, Гиллиген впал в замешательство. Как в таком случае - спросил он Эриксона - можно вообще знать, какой шаг предпринять далее. Эриксон ответил:

"Не знаю [...]. Не знаю, что сделаю, не знаю, что скажу [...]. Лишь знаю, доверяю, что моё бессознательное даст моему сознанию, что-нибудь соответствующее [...]. И не знаю всякий раз, как прореагируют пациенты [...]. Лишь знаю, что будут реагировать [...]. И не знаю, почему [...] не знаю, когда [...]. Знаю лишь, что будут реагировать, как положено, как это больше всего подходит им как личностям. Меня восхищает вопрос которое решение примет их бессознательное относительно реакции. И, таким образом, я спокойно жду, поскольку знаю, что когда она наступит я смогу её принять и использовать. [...] Я знаю, что это звучит странно [...] НО ЭТО ДЕЙСТВУЕТ!!" [383] .

Бэндлер и Гриндер быстро распознали, что психическое состояние Эриксона основывается на непрерывной внешней ориентации на все системы ощущений: в течении интеракции Эриксон отказался от далеко идущих интерпретаций поведения клиента (и связанных с ними процессов фантазии). Вместо этого, всё его сознательное внимание он направлял вовне. Поскольку он был натренирован в регистрации и оценке мельчайших различий в поведении человека, он мог таким образом, сейчас же реагировать на любой непредвиденный поворот беседы. Ориентация вовне защищала его, кроме прочего, от смешивания своих фантазий с фантазиями клиентов, то есть от явления, традиционно называемого переносом или контрпереносом.

Бэндлер и Гриндер назвали это состояние сознания "вне времени" (Uptime). В рамках одного из семинаров, они так описали его значение:

"Вам нужны лишь три вещи, чтобы стать великолепным специалистом по коммуникации. Мы открыли три основных паттерна поведения каждого из терапевтических магов [...]. Во первых он должен понимать, какого эффекта хочет добиться. Во - вторых он должен быть гибок, способен к разнообразным видам поведения, чтобы проверить какие реакции они вызывают. Третьим условием будет богатство чувственного опыта, чтобы благодаря ему заметить ожидаемую реакцию. Если вы обладаете этим, то достаточно изменять своё поведение, пока не наступит нужная реакция. Именно этим мы и займёмся. Мы знаем каких эффектов хотим достичь. Достигаем состояния вне времени [...]. Мы не осознаём свои чувства, образы, голоса, ничего внутреннего. Мы поддаёмся чувственному опыту, который касается реакций, связывающих нас с вами, и всё время обращаем внимание на то, как вы реагируете. Мы изменяем свое поведение до того момента, пока вы не поступите так как нам надо" [384] .

И далее:

"Приобретение навыка полного чувственного опыта является программой, реализация которой длится всю жизнь без всяческих ограничений. Теперь я могу видеть или слышать, или получать информацию с помощью прикосновения в таком состоянии, которое мне не снилось два года назад. Поэтому я хочу посвятить время и энергию упражнениям, благодаря которым я смогу с большей точностью проводить различия между внешней и внутренней реальностью. В тренировке способности проводить визуальные различия мне помог Милтон Эриксон. [...] Он может замечать вещи, которые другим кажутся экстрасенсорным восприятием, но они реально существуют в данной ситуации и улавливаются органами чувств" [385] .

Традиционные теории и концепции психотерапии проявляют тенденцию, к тому чтобы непосредственный сенсорный опыт терапевта заменять представлениями, опирающимися на теории и таким образом создать, своего рода, иную реальность. Бэндлер и Гриндер подчёркивали однако, что все методы и техники НЛП, сформированы таким образом, что их можно применять в состоянии "вне времени". Опираясь на модели, дающие терапевту возможность заново организовать собственные процессы создания формы. Другими словами: все модели НЛП содержат структурные соответствия с чувственно воспринимаемыми процессами здесь и сейчас в терапевтической ситуации [386] .

Грегори Бейтсон, следя с огромным интересом долгие годы, за работой молодых исследователей, распознал необычайное значение этого нового подхода. В связи с этим он писал:

"Гриндер и Бэндлер столкнулись с проблемами, которые раньше стояли и перед нами. [...] Они обладали инструментами, каких не было у нас или мы не знали как ими пользоваться. Им удалось сделать из лингвистики основу теории и одновременно терапевтический инструмент. Это дало им двойной контроль над психиатрическими явлениями. Они сделали то, что мы по глупости просмотрели и сегодня я это понимаю. [...]