И пришли Потифер, и жена его, и все родственники его, кроме дочери его Асенефы, пали на лице своё и поклонились Иосифу. И Иосиф сошёл с своей колесницы, и они приняли его в свои объятия. И увидела Асенефа Иосифа и полюбила его сильною любовью: и сокрушалось сердце её, и подкосились колени её, и дрожь напала на всё тело её, и великий страх напал на Асенефу, и ужас овладел ею, и она сказала со вздохом: "Что сделаю теперь я, несчастная? Давно ли с презрением говорили о нём со мною отец мой и мать, что идёт к нам сын пастуха из земли Ханаанской - так они отзывались об Иосифе! А он явился и вступает в наши палаты, как солнце. И я, неразумная, дерзкая негодная, с презрением дурно говорила о нём, не ведая, что Иосиф как сын богов; ибо невозможно родиться человеку с такой красотой, и какая утроба произведёт такого светозарного человека! Я же, злополучная и неразумная, дурно говорила о нём с своим отцом! Куда я денусь теперь? Где скроюсь от лица Иосифа, любимца богов, о котором я так дурно говорила? Мне сдаётся, что он видит всё сокровенное, что от него ничто не скрывается и не останется невидимым по причине большого света, вмещаемого в нём. И теперь господин мой (отец) удалил меня от него; ибо я по неведению дурно отозвалась о нём; пусть теперь мой отец отдаст меня к нему в услужение - в вечное услужение".

И вступил Иосиф во дворец Потифера и сел в кресло. И омыли ноги его, и приготовили ему стол особо: ибо Иосиф не ел с Египтянами, считая осквернением вкушать с ними. И говорит Иосиф Потиферу и всем его родственникам: "Кто эта женщина, которая стоит в горнице у окна? Пусть она удалиться отсюда, из этих палат". Иосиф опасался беспокойства от неё; ибо надоедали ему все жёны и дочери вельмож Египетских. При виде его они воспламенялись страстью к нему; но Иосиф презирал их; и посланцев, которых жёны Египетские присылали к нему с золотом и серебром и богатыми дарами, он отсылал с бранью и угрозой. "Нет, не сотворю греха, говорил он, перед Господом, спасителем Израиля". И он всегда имел перед глазами образ отца своего, Иакова, который говорил Иосифу и всем сыновьям своим: "Берегитесь, сыны мои жён иноплеменных, не имейте с ними общения; ибо общение с ними - гибель для вас и осквернение". Вот почему Иосиф сказал: "Пусть та женщина удалится из этих палат".

(Потифер сказал): "Та, которую ты видел в горнице, не чужая женщина, но дочь наша и рабыня твоя: она - дева и никто из мужчин ещё не видел её, кроме тебя сегодня. Если желаешь, она придёт челом бить тебе, она дочь наша и тебе как сестра".

Иосиф весьма обрадовался, когда Потифер сказал, что она дева и что она ещё не видела мужчину. Он подумал в мыслях своих, сказав сам себе: "Если она - дева, то должна ненавидеть всякого мужчину и (потому) не будет утруждать мне".

И говорит Иосиф Потиферу и всем родственникам его: "Дочь твоя - дева и мне сестра. Пусть она придёт - и так как она мне сестра, то отныне я готов любить её как сестру свою".

Мать её взошла в горницу и привела Асенефу, и поставила её перед Иосифом. И говорит Потифер Асенефе: "Дочь моя! Приветствуй брата твоего; ибо он подобно тебе целомудр по сей день и ненавидит всякую женщину, как и ты всякого чужого мужчину".

И Асенефа сказала Иосифу: "Радуйся, господин, благословенный Всевышнего бога!" И говорит Иосиф Асенефе: "Да благословит тебя Господь, дающий жизнь всему!"

И говорит Потифер своей дочери: "Подойди и поцелуй своего брата".

И когда подошла Асенефа поцеловать Иосифа, Иосиф протянул свою руку и, положив её на грудь её, сказал: "Не подобает поклоннику Божию, который благословляет Бога, который вкушает хлеб благословенный и животворящий, который пьёт благословенную чашу бессмертия, помазуется помазанием нетленным, - целовать жену иноплеменную, благословляющую своими устами мёртвых и немых идолов, вкушающую с жертвенника их удавленнику, и пиющую с жертвенников их из чаши вино обмана, и помазующуюся помазанием погибельным. Но поклоннику Божию надлежит целовать своих благочестивых, возлюбленных мать и сестру, и всех из своего племени и народа, и жену, делящую с ним ложе и устами своими исповедующую Бога живого; ровно как не подобает целовать чужого мужчину, ибо это - скверна перед Господом Богом".

Асенефа, услыхав слова Иосифа, сильно опечалилась; она начала вздыхать и рыдать, и, устремив наполненные слезами глаза на Иосифа, она смотрела на него боязливо, кротко и с сожалением. При виде этого Иосиф сжалился над нею. И он, подняв правую руку и положив её Асенефе на голову, сказал: "Господи! Боже отца моего Израиля, сильный и Вышний Боже Иакова! Ты, Который из мрака вызвал всё существующее к свету! Ты, Который вывел из заблуждения к истине, из смерти к жизни, Господи, благослови эту деву, и обнови её Духом Твоим, и, воссоздав её невидимой Твоей рукой, сообщи ей новую жизнь. И да вкушает она хлеб жизни, и да пьёт она от живой чаши: приобщи её к народу Твоему, избранному тобою прежде мироздания, и да внидёт она в покой Твой, уготованный Тобою Твоим возлюбленным, и да живёт она жизнью вечною!"

И Асенефа почувствовала великую радость при благословении Иосифа, возвратилась в уединённую свою горницу, бросилась на своё ложе со вздыханиями. Слова Иосифа, обращённые к ней, с именем Всевышнего Бога, произвели в ней и радость, и печаль, и страх, и трепет, и сильный пот, и залилась она горькими слезами: раскаяние взяло её сердце при мысли о своих богах, которым она служила; и она возненавидела всех своих идолов. Так она пробыла до наступления вечера.

И Иосиф по окончании трапезы приказал своим отрокам запрячь коней в колесницу, - проедусь, говорит он, по этой стране. И сказал Потифер Иосифу: "Отдохни здесь, господин, этот день, - завтра поедешь по пути твоему". И возразил Иосиф: "Нет, поеду сегодня же, ибо в сей день Бог начал творить Свои создания. В седьмой день, когда снова наступит этот день, возвращусь и я к вам и отдохну у вас". И Иосиф пустился в путь, а Потифер со всем своим семейством отправился в своё наследие. И дома осталась одна Асенефа с семью девицами: тосковала она и плакала до заката солнца - не ела хлеба, не пила воды. Когда наступила ночь, все бывшие в доме заснули, не спала одна только Асенефа, которая, вспоминая Иосифа, плакала и сильно била себя в перси; великий страх напал на неё и начала сильно дрожать.

И когда всюду водворилась тишина, Асенефа спустилась с ложа своего, из горницы сошла тихонько по лестнице, пришла к мельнице, где нашла мельника спящим вместе со своими сыновьями, поспешно сняла с дверей шерстяную занавеску, насыпала в неё пепел из печи, понесла в горницу, положила на пол и заперла дверь запором. И она громко начала рыдать и плакать. Кормилица и сверстницы её, которых она любила больше всех дев, подошла к дверям Асенефы и нашла их запертыми. До них доходили плач и рыдания, и они спросили: "Что с тобою, госпожа наша Асенефа? Чем ты огорчена? Отопри, чтоб мы могли узнать, что с тобой приключилось". И Асенефа, не отпирая дверей, отвечала им изнутри, говоря: "Голова моя отяжелела и не нахожу покоя в ложе своём, - нет мочи, ослабели все члены мои, ни встать не могу, ни отпереть; разойдитесь по своим комнатам, успокойтесь и дайте мне также успокоиться и отдохнуть немного". И девицы по слову её разошлись по своим покоям.

Тогда встала Асенефа, тихонько отперла дверь и пошла в другую комнату, где хранились лари с её уборами: открыла сундук, вынула из него чёрное траурное платье, которое она надевала, оплакивая смерть младшего брата своего. И принесла Асенефа то траурное платье в свою комнату и, положив его, заперла дверь запором. (Затем) Асенефа поспешно достала царственное своё одеяние, и виссон, и златотканый порфир, и золотой пояс, и венец, и запястья для рук и ног - и взяла она всё это и выбросила в окно, выходившее на север. И поспешила Асенефа, взяла также золотых и серебряных богов, которым не было ни числа, ни счёта, и выбросила их в окно из горницы. И взяла Асенефа царственный свой ужин, хлеб, и рыбу, и мясо тельца, и всесожжения (приготовленные) для богов своих, и сосуд для вина, в котором она совершала всесожжения, и выбросила в окно. И бросила она всю пищу чужим собакам на съедение, дабы ужин её - мясо ягнят.
– приготовленный для идолов, не сделался пищею её собственных собак. Тогда Асенефа распорола шерстяную занавеску, наполненную пеплом, накрылась ею, расплела свои волосы, посыпала голову пеплом, лежавшим на полу, и начала бить себя в грудь руками, рыдать и проливать горькие слёзы всю ночь до утра. И когда рассвело, увидела Асенефа, что пепел на полу был мокрый от слёз её[5]. Снова она бросилась на ложе ни лице своё и (так) пролежала до вечера, до заката солнца. Так делала Асенефа семь дней, в продолжение которых она не переставала мучить и терзать себя: семь дней она не вкусила хлеба, не пила воды. На восьмой день на рассвете, когда начали кудахтать куры[6] и собаки лаять на проходящих, она подняла голову, так как члены её расслабели от неприятия пищи в продолжение семи дней, бросилась на колена и, опершись рукой о пол, поникла головой. Волосы на голове её были распущены, взъерошены, покрыты густым пеплом. Сложив руки, Асенефа оплакивала свою голову, била себя в грудь, издавала глубокие вздохи, рвала себе волосы, посыпая их пеплом.