[И затем, тяжело дыша, он говорит:]

— Этот великан был свиреп и могуч, я за пятнадцать последних лет не встречал такого, лишь однажды в горах Аравии попался мне один, равный этому, но этот еще свирепее <…>.

И вдруг слышат они где-то поблизости конское могучее и грозное ржание. Поглядели вокруг, видят, под яблоней спит рыцарь в полном облачении. Когда же увидели его лицо, то сразу же признали в нем сэра Ланселота.

А теперь обратимся мы к сэру Ланселоту, который скакал рядом с девицей по широкому проселку.

— Сэр, — говорит девица, — здесь на этой дороге часто нападает на девиц и дам один рыцарь, он их грабит, а то и насилует.

— Как? — воскликнул сэр Ланселот. — Рыцарь — и вор? Насильник женщин? Он позорит рыцарское звание и нарушает клятвы. Сожаления достойно, что такой человек живет на земле. Но поезжайте вперед, прекрасная девица, а я последую за вами незаметно; и если только он попробует вас тронуть и обидеть, я вам приду на помощь, а его проучу, чтобы знал, как должно вести себя рыцарю.

И вот, говоря коротко, высадился сэр Тристрам на острове, огляделся и увидел: у дальнего его конца стоят под берегом на якоре шесть кораблей, а в тени их, на берегу, дожидался благородный рыцарь сэр Мархальт Ирландский. И приказал тогда сэр Тристрам свести на берег своего коня. Оруженосец его Говернал надел на него, как надо, все доспехи, и сэр Тристрам сел на коня. И сидя на коне во всем облачении, со щитом, висящим через плечо, спрашивает сэр Тристрам Говернала:

— А где же тот рыцарь, с которым мне надо биться?

— Сэр, — отвечал Говернал, — разве вы его не видите? Я полагал, что вы его уже заметили, ведь вон он дожидается верхом на коне в тени своего корабля с копьем в руке и со щитом на плече.

— Да, верно, — говорит сэр Тристрам. — Теперь я его вижу.

И вот выставили они копья, ринулись друг на друга и сшиблись с такой силою, что сбили один другого наземь, и коней вместе со всадниками. Но сэр Мархальт при этом нанес сэру Тристраму копьем в бок жестокую рану.

Выпростали они ноги из стремян, извлекли из ножен мечи и, выдвинув щиты перед собою, стали рубиться дико и неустрашимо. Долго они так рубились, покуда руки им не отказали и не стало больше у них сил взмахивать мечами, и тогда перестали они сечь с плеча, а принялись разить и колоть друг друга в грудь сквозь панцирь и в лицо сквозь забрало. Но видя, что и так ни тот ни другой не могут взять верх, схватились они друг с другом врукопашную и, сцепившись, точно два матерых тура, стали валить один другого наземь.

Так, не расходясь, бились они и рубились полдня, и оба были уже столь жестоко изранены, что горячая кровь бежала по ногам их на землю. Но сэр Тристрам все ожесточался, а сэр Мархальт начал слабеть, тогда как у сэра Тристрама все прибывало сил и духа. И вот могучим ударом обрушил он свой меч на голову сэру Мархальту так, что прошел меч через гребень шлема и через стальной наглавник и рассек череп и так прочно застрял в кости, что трижды понадобилось сэру Тристраму потянуть к себе меч, прежде чем вырвал он его из головы врага.

Сэр Мархальт покачнулся, упал на колени — обломок клинка так и остался у него в черепе. Потом выпрямился он во весь рост, отбросил меч и щит от себя прочь и обратился в бегство и бежал к своим кораблям.

Перевод Инны Бернштейн

И с такой скоростью помчался Амадис, что, вышибив из седла рыцаря, который знал, куда он направляется, он нагнал того рыцаря, что оскорбил девицу, и крикнул ему: «Сэр рыцарь, вы совершили великое зло: прошу вас никогда не поступать так более». — «Какое зло?» — «Вы совершили постыднейший поступок, ударив эту девицу». — «И вы явились покарать меня?» — «Нет, но дать вам совет для вашего же блага». — «Так лучше вам ступать своей дорогой», — отвечал рыцарь. Оттого Амадис разгневался: он подошел к оруженосцу и сказал: «Отпусти эту девицу, или ты умрешь», а оруженосец в страхе опустил ее на землю. «Сэр рыцарь, вы дорого заплатите за это», — молвил его господин. «Посмотрим!» — воскликнул Амадис и помчался во весь опор, и выбил рыцаря из седла, и уже готов был растоптать его, когда тот взмолился о пощаде. «Так поклянись никогда не обижать ни одну даму или девицу!» И когда он приблизился, чтобы принять клятву, негодяй вонзил меч в его коня. Амадис же, поднявшись на ноги, одним ударом меча отплатил ему за предательство.