Двинувшись вперед, Конан лицом к лицу столкнулся с приготовившимся к бою ежом, вернее — ежихой, за спиной которой угадывалось четыре темных колючих комочка поменьше. Киммериец попытался щелкнуть ее по черному носу, однако местные ежи, видимо, не забыли еще искусство охоты на змей — голова ежихи молниеносно отдернулась, а затем метнулась вперед и цапнула нахального человека за палец.

Подавив крик, киммериец попробовал обойти воинственного зверя, но левая его рука соскочила со скользкой кочки, затем, потеряв опору, заскользил вниз и сам киммериец. Конан, как ни пытался схватиться за ветви кустов и пучки трав, все быстрее и быстрее съезжал куда-то вбок, а потом полетел кубарем в зеленый омут и очутился на дне небольшого оврага. Клочья штанов и рубахи украшали оставленную все тем же неуклюжим слизнем просеку, а где-то под пологом мокрого леса недовольно заголосила и умолкла сорока.

— Н-да, — сквозь зубы пробормотал Конан, поднимаясь и отряхиваясь. — Морду можно было и не мазать в начале пути. По ту сторону Громовой реки я бы не прожил и нескольких мгновений…

— Это точно, старик! — раздался прямо над ухом молодой, энергичный и совершенно незнакомый голос.

Киммериец обернулся. В трех шагах от него сидел на пеньке причудливо одетый разбойник, держа в руках охотничий самострел, приспособленный для стрельбы арбалетными болтами.

— Ты, впрочем, тоже, молокосос, — раздалось с верхушки обрыва, и что-то тяжелое обрушилось сверху на незадачливого часового, подмяв его под себя.

Мгновенье борьбы, и Ройл уже сидел на разбойнике верхом, а лезвие ножа следопыта холодило парню глотку.

— Старею, — пробурчал Конан, подходя к пленному.

Тот, казалось, не очень-то и испугался, поводя бешеными глазами.

— Цыц ты. — Ройл завозился, устраиваясь на разбойнике поудобнее, и, затыкая тому рот сорванной с головы кожаной шапочкой. — Что с ним делать-то? Резать глотку — и полезли дальше?

— Порасспроси его — есть ли еще сторожа, в лагере ли Хват, а потом двинь посильнее — пусть валяется. Нам его никчемная жизнь не нужна.

Конан отошел в сторонку и пучком травы попытался избавиться от комьев влажной грязи. Не особенно прислушиваясь к хрипловатому, приглушенному туманом голосу разбойника, он повертел в руках трофейный самострел, затем задрал голову и с наслаждением стал вдыхать тот непередаваемый аромат дикой чащи, от которого в юности у него кружилась голова, заставляя идти на невиданные безумства. Атмосфера лесной войны, сам лес, липкий туман и полный грозящей опасности зеленый полумрак постепенно начали пробуждать в потрепанном жизнью и бездельем теле спящего зверя. Ноздри киммерийца подрагивали и раздувались, словно у породистого жеребца, ни разу, не бывшего под седлом, белки глаз сверкали, а руки, расслабленно свисавшие вдоль тела, приятно зудели в предчувствии скорой драки. Кром свидетель — пара десятков лет сорвалась горой с плеч и растворилась в утробе урочища. Меж тем из-за спины киммерийца раздался тупой удар, приглушенный стон и мягкий звук падения. Неслышной, стелющейся походкой подошел Ройл, потирая краснеющий на глазах кулак, и шепотом проговорил:

— Митра милостивый, ну и головы у здешних жителей, видать, луженые, что твой обозный котел.

— Ну? — задрал подбородок Конан.

— Часовых у этой своры, как и ожидалось, нет.

— Совсем обнаглели. Когда я был помоложе…

— Тише, тише, мой король, — вжал голову в плечи следопыт. — Так вот, этот медноголовый поджидал тут своих сотоварищей-охотников, которые аккурат сейчас должны пройти неподалеку от нас к лагерю.

— Славно, славно. Вот мы охотничков тут и положим в папоротники. И ворвемся прямо в их курятник вместо ожидаемых добытчиков, — оживился Конан.

Ройл недовольно скривился. Он уже понял, что стареющий монарх не собирается утруждать себя размышлениями и расчетами. Ему нужна была хорошая драка после хорошей попойки.

— Дело в том, что там у них собаки…

— Ну, старый вояка, ты меня испугал! — Киммериец от нетерпения даже притопнул, взметнув на отвороты и без того грязных кавалерийских сапог фонтан из тины и жидкой глины. — У них тут что — натасканные сторожевые из королевских питомников? Или пастушьи «акулы пустынь» из гирканских земель? Откуда они тут взялись и кого пасли? Сам не хуже меня знаешь: если таким псинам не дать отару, чтобы ее охранять, и не дать волков, чтобы их рвать, то характер у собак очень быстро испортится, и тогда уж лучше держать у себя на стоянке медведя-шатуна или пару драконов, чем этих тварей. А здесь наверняка обычные остроухие плюгавые гончие. Мы с тобой не олени и не зайцы, а на человека натаскать этих псов сложнее, чем меня обучить тонкостям митраистской теологии.

— Оно, конечно так, мой король… — с сомнением пожевал губами Ройл, однако и паршивая шавка может поднять шум, учуяв засаду…

Но Конан перебил его:

— Это у тебя с похмелья или ты действительно стал трусоват? Где-нибудь в безлюдных горах или девственном лесу собаки, учуяв засевшего в чаще человека, начнут брехать и выть, а тут в двух шагах их собственный лагерь, и под каждой сосной по пьяному разбойнику валяется. Веди лучше на тропу и своих зови, а то упустим охотников.

И не собираясь больше спорить, кряхтя и ругаясь, Конан полез по скользкому склону вверх. Ройл вздохнул, снял висевший на шее деревянный свисток, подал условный сигнал, подражая крику некоей болотной птицы, и полез следом.

Не прошло особенно много времени — Конан и следопыт только и успели, что привести в относительный порядок измазанную одежду, как дрожащий зеленый полог сгустился, в тумане задвигались еле различимые вначале тени, затем туман расступился, пропуская бесшумно скользящих меж стволов деревьев воинов.

Ройл быстро объяснил им задачу и повел маленький отряд в самую непролазную чащу, руководствуясь одному ему понятными соображениями, почерпнутыми из задушевной беседы с молодым разбойником. Дорогу преградил бурелом, высившийся, будто замок лесного людоеда. Туман оставлял на серебристых стволах полусгнивших деревьев, наваленных самым причудливым образом, легкий белесый пушок. Тянули узловатые щупальца вывороченные корни вековечных деревьев, обнажая в плоти земли ужасные раны, — на эти ямы, полузатопленные подернутой ряской водицей следопыты косились особенно неприязненно, стараясь обойти их стороной. Кто знает, что за зверь или нечисть может броситься оттуда на осмелившихся нарушить лесной покой людишек?