Варвар взглянул на нее повнимательнее: действительно, с виду она была очень древняя, глубокие морщины покрывали все лицо и сложенные на коленях руки. Кожа была темного, почти орехового цвета, какая бывает у стариков, проживших много-много лет.

— Небось, обленился совсем мой племянничек? — спросила старуха, не дождавшись, когда киммериец соберется с мыслями. — Гонять его надо хорошенько! — Она вдруг сурово поджала тонкие губы. — Совсем отбился от рук без присмотра!

Было видно, что колдунью не так интересовало, что расскажет гость, как хотелось выразить свое недовольство поведением племянника. Варвар, несколько удивленный ее суровым тоном и осведомленностью в делах живущего далеко отсюда Мерида, молчал, не зная, с чего начать.

— Или это девки сбивают его с толку? — Старуха то ли задала вопрос, то ли продолжала говорить сама с собой. — Старый пень, а туда же, мать его… — энергично выразилась она напоследок и взглянула на Конана.

Варвар открыл рот, чтобы вставить слово, но не успел.

— И не защищай его! — замахала ведьма руками. — Тоже, наверное, такой же кобель! Все вы одинаковы, — продолжала развивать она мысль, которая, видимо, давно не давала ей покоя. — Дела забываете, клянусь Митрой, когда только почуете…

Она вдруг съежилась и долго ловила ртом воздух, Конан испугался, не хватил ли ее удар, но она только чихнула, зато с такой силой, что закачалось пламя светильников.

— Пока он там гуляет по лесу, да лапает амазонок, мне приходится делать за него его работу, — пожаловалась Акаста варвару, как будто он понимал, о чем идет речь, и, по крайней мере, мог повлиять на нерадивого племянника. — А я уже в возрасте, — подняв палец, продолжала она. — Ведь его обязанность — никого не допускать на остров. Впрочем, — старуха подозрительно посмотрела на Конана, — тебе это знать ни к чему. Но за птицей присмотреть бы мог, — все-таки желание пожаловаться было выше ее сил, — сколько раз ему твердила, да он все не слушает, ленивый обалдуй! Вот и добездельничался, птица стала слабее курицы и, конечно, сразу же нашелся какой-то мерзавец, который прикончил нашу кроткую пташку. А это не к добру, если кто-то побывает на острове и сможет унести оттуда ноги. — Старуха опять замолчала, видимо, соображая, какое отношение может иметь варвар к неизвестному ему острову.

Вспомнив, что киммериец явился сюда совсем по другому делу и вряд ли может посочувствовать ей в потере столь нежного создания, каким, несомненно, была птица со стальным оперением, она обреченно махнула рукой.

— Думаешь, если колдунья, так все и могу? Нет! — печально вздохнула старуха. — У каждого свое предназначение. Ну, хорошо, — успокоилась Акаста и, как показалось Конану, взглянула на него благосклонно. — Спасибо, что порадовал бабку новостями.

Варвар разинул рот от удивления: он же ни слова не сказал. Но затем решил, махнув про себя рукой: и у колдунов бывает маразм.

— Ты ведь с дороги, наверное, есть хочешь?

Конан, не раскрывая рта, просто кивнул, сочтя за благо не провоцировать старуху на новое словоизвержение.

— Дайте ему поесть, — кивнула старуха пустоте, и рядом с киммерийцем тотчас возник стол, уставленный кушаньями. Нельзя сказать, что пища была особо изысканной, однако она казалась сытной и обильной: жареная оленина, копченая рыба, какие-то мелкие печеные птахи под ароматным соусом, и — самое приятное и неожиданное для киммерийца, — большой кувшин вина. Он взял кувшин и с сомнением понюхал, но из горлышка действительно пахло вином и, похоже, неплохим. Чудеса, да и только!

— Угощайся, — показала на стол старуха и отправила себе в рот большой кусок рыбы. — Особо побаловать тебя нечем, но голодным не останешься.

Акаста оказалась неплохой сотрапезницей. Конан дивился, как такое тщедушное существо способно поглощать количество пищи, с каким даже ему вряд ли справиться. А ведь он не считал себя плохим едоком.

«Наверное, это у них семейная черта, — вспомнив отменный аппетит Мерида, решил киммериец. — Собственно, наплевать мне на это, здесь хватит на всех, клянусь брюхом Крома!»

— Ну, — сытно рыгнув, обратилась к нему старуха, когда блюда опустели, — теперь и отдохнуть пора. Знаю я вас, кобелей. — Она погрозила ему пальцем. — Тем более, что ты дружок моего племянника. Отведите его в спальню! — опять кивнула она кому-то невидимому.

Конан поднял голову — выяснить, куда его поведут, и тут же очутился в другом помещении, меньших размеров. Стены были увешаны дорогими туранскими коврами, а посередине находилось большое ложе с десятком мягких подушек. Киммериец не успел в очередной раз открыть рот от удивления, как вдруг невесть откуда в комнате появилась молодая красивая женщина с распущенными по плечам роскошными волосами, все ее одеяние составляла узенькая, не шире ладони, расшитая бисером полоска на бедрах.

— Если я тебе нравлюсь, я проведу с тобой ночь, — нежным голосом проговорила незнакомка.

«Не снится ли мне все это? — задал, наконец, себе вопрос варвар, разглядывая девушку. — Может, я просто сплю на этом проклятом богами болоте?»

Красавица откинула назад густые светлые волосы, закрывавшие ее грудь, и протянула руки к киммерийцу.

— Что же ты стоишь? Или я тебе не по вкусу?

Конан шагнул вперед, уже не различая, где кончается явь и начинается сон. Ему было все равно.