Небольшая группа верховых на породистых конях наблюдала за диковинным зрелищем от бывшей сторожки у переправы. Здесь собрались все старшие командиры маленькой армии, включая и короля Аквилонии. Однако последний после проведенного совета, обсудив с подчиненными основную тактику действий, решил предоставить им возможность проявить свои воинские способности в деле. Теперь, отъехав слегка наособицу, Конан с высоты конского крупа хмуро созерцал открывшийся перед ними пейзаж.

Черноволосый, худой как жердь, с ястребиным профилем, Гилабер дие Таула приподнялся на стременах.

— Засека, — сказал он, указывая на странное сооружение в дальнем конце моста. — Сооружена по всем правилам, на совесть… Кавалерия не пройдет.

— Непохоже, чтобы нам здесь были рады, — вполголоса заметил Пейру, оглянувшись на короля.

— А чего ты ждал? Накрытый стол и туранских танцовщиц? — съязвил Кламен. Конь под ним горячился, приплясывая и вскидывая узкую точеную голову. Братья вечно подтрунивали друг над другом, притом более молодой Кламен обычно выступал заводилой. — Сотник! Отправь туда два десятка под прикрытием арбалетчиков, пусть разберут завал. Прочим ждать. И поосторожнее на мосту. Если бы такую засеку строил я, то непременно посадил, бы за ней десяток парней со скорострельными луками.

Зазвучали команды, небольшой отряд щитников двинулся по мосту, а младший Эйкар, отдавший распоряжение, украдкой глянул на более опытного Гилабера — одобряет ли? Дие Таула лишь молча пожал плечами: не надо быть седым ветераном, чтобы отдать единственно возможный в такой обстановке приказ. Только последнее замечание Кламена всерьез обеспокоило пожилого кавалериста из Гайарда, поскольку сам он думал ровно так же. Два десятка стрелков с хорошим запасом стрел могут удерживать узкий, перекрытый засекой мост неограниченно долгое время.

Двигавшийся бегом отряд преодолел уже половину расстояния. Должно быть, воины тоже почуяли недоброе — широкие щиты приподняты, взведенные арбалеты наготове. Кламен затаил дыхание, Пейру больно прикусил губу и беззвучно выругался.

— Рассыпься, олухи! — во всю мочь легких проорал дие Таула, видя, что воины неосознанно сбились в тесную кучку, отличную мишень для предполагаемых стрелков. Некоторые из перебиравшихся через мост выполнили приказ, но не все. До засеки им оставалось шагов двадцать, кое-кто уже закинул щит за спину, освобождая руки, и Кламен с облегчением перевел дух:

— Вроде бы чисто…

И тут в воздухе зафырчали стрелы — длинные тяжелые стрелы с узкими калеными головками, рассчитанными на легкий кольчужный доспех.

Сразу стало ясно, что переправа защищена надежно. Более того — дальнобойные луки покрывали почти всю длину моста. Стрелки оставались невидимыми, укрывшись в густом подлеске на другом берегу Алиманы. Они стреляли вразнобой и не особенно точно, но, судя по густоте смертоносного ливня, мгновенно подметшего мост, лучников насчитывалось самое малое полсотни и каждый за три удара сердца успевал дважды спустить тетиву. Те из воинов, кто убрал за спину щит, погиб почти сразу, арбалетчики успели дать единственный ответный залп и полегли, будто колосья под серпом.

Уцелевшие, меньше половины от трех первоначальных десятков, закрывшись щитами, медленно пятились назад. Время от времени кто-то из этих оставшихся издавал вопль боли, когда мощная стрела, пробив щит насквозь, входила в руку. Мертвых тел на красных гранитных плитах прибавлялось, и в конце концов отряд не выдержал: бросая щиты и петляя на бегу, воины со всех ног устремились к своему берегу. Но расстояние было немалым, и из тех, кто положился на быстроту и удачу, не добрался ни один.

Трое, перемахнувшие через парапет, оказались более сообразительными, а возможно, просто умели плавать. Их, мокрых насквозь, стучащих зубами от холодной воды и прошедшей рядом смерти, но все-таки живых, вскоре уже вытаскивали на берег свои — изрядно ниже по течению. В этом месте река несла свои ледяные воды быстро.

Едва упал последний из отправленных на верную смерть щитников, стальной дождь иссяк. Три пролета моста, изящно повисшего над волнами Алиманы, испятнали неподвижные тела, раскиданные в причудливых позах, и мелкая сыпь не нашедших жертву стрел.

Среди ожидающих переправы воинов, подобно ветру в листве, прокатился гневный ропот. Кламен Эйкар побледнел как полотно, да и старший брат его выглядел ничуть не лучше.

— Командиры сотен, ко мне! — громовым голосом рявкнул Конан и развернул коня, оказавшись лицом к лицу с Гилабером.

— Ваше величество… — начал дие Таула.

— Не оправдывайся, не за что, — отрезал киммериец. — Война есть война, меня этим не удивишь, да и тебя, думаю, тоже. Хотя, признаться, я рассчитывал на иную встречу. Есть соображения, полководцы? Например, что за твари стреляют и сколько их?

— Нечего и гадать, стрелы тульские, — не задумываясь ответил один из сотников, коренастый вислоусый крепыш с нашитой на одежде виноградной гроздью, символом Гайарда. — Лучников до пяти или шести десятков и оружие у них славное, а вот толкового командира нет, иначе положили бы всех одним залпом. Провозимся, пожалуй… Если позволите предложить, Ваше величество… Собьем щитную «черепаху», большую, щитов на сотню, да платунг арбалетчиков под щиты, чтоб с полсотни шагов всадить пяток залпов вон в тот подлесок, хотя бы вслепую. Их стрелки прячутся именно там, больше негде. Луки у них длинные, стало быть, лупят с колена или в полный рост. Наши арбалетчики, стреляя промеж щитов, здорово тех лучников проредят или, по крайности, заставят залечь, а там «черепаха» подберется к самой засеке…