Селия ахнула и резко выпрямилась.

– Не может быть! Правда? Я даже не подозревала об этом! Маркус и словом ни о чем таком не обмолвился. Он отказал вам? Он…

– Эксетер незадолго до этого дал Бертраму согласие на ваш брак с ним.

Селия была поражена. Несколько мгновений она молчала, стараясь представить себе, как сложилась бы ее жизнь, если бы Энтони за ней ухаживал и если бы она вышла замуж за него, а не за Берти. Берти женился бы тогда на какой-нибудь другой женщине, которая подходила бы ему гораздо больше, чем она. Возможно, он был бы сейчас жив и здоров и у него родились бы дети, которые росли бы на радость его отцу, графу Лансборо. Энтони не был бы одинок все эти годы. А она…

– Сейчас уже невозможно узнать, что случилось бы, если бы я пришел с этой просьбой к Эксетеру несколькими неделями раньше, – мягко сказал Энтони, словно угадав, о чем подумала Селия. – Мы оба были тогда не такими, какие мы сейчас. Мы оба изменились с тех пор.

Да. Селия вдруг ясно осознала, что она определенно была тогда совсем другой. Четыре года назад она была совсем еще глупышкой с книжными представлениями о том, что такое любовь и что такое семейная жизнь. В состоянии ли она была оценить тогда Энтони по заслугам? Нет, во всяком случае, она не ценила бы его так, как сейчас. После того, что ей пришлось пережить, она стала лучше понимать, что довелось пережить Энтони, прежде чем он стал таким, как сейчас. Ни слова не говоря, Селия прислонилась щекой к руке Энтони, которая лежала у нее на плече.

– От судьбы не уйдешь, – тихо проговорил Энтони. – Я готов был ждать этого хоть пятьдесят лет.

Селия улыбнулась. Только она знала, какой Энтони неисправимый романтик. Она единственная.

– Я рада, что нам не пришлось ждать так долго.

Свадьба прошла в узком кругу, как этого хотела Селия, – не то что ее первое свадебное торжество. Бракосочетание проходило в часовне Эйнсли-Парка, а не в церкви Святого Георгия в Лондоне. На церемонии присутствовали только родственники невесты и несколько подруг. Селия не стала шить по этому случаю особого, продуманного во всех деталях наряда, а просто надела свое самое лучшее платье. Она держала в руках букет полевых цветов, которые сорвал для нее жених, а не лилии из оранжереи, обернутые в кружева. Но Селия считала, что на этой свадьбе в отличие от той, первой, было намного больше веселья. Сегодня Селия видела перед собой только Энтони, который ждал се у алтаря.

На этот раз она ловила каждое слово, которое говорил священник, обращаясь к ним, с особым смыслом произносила слова любовных обетов и слушала торжественные клятвы Энтони. У нее дрожала рука, когда Энтони надевал ей на палец обручальное кольцо. Когда викарий объявил их с Энтони мужем и женой и благословил, ей хотелось броситься Энтони на шею.

– Ты счастлива, любимая? – спросил Энтони, впервые обратившись к Селии на ты, после того как они записали свои имена в церковной книге.

– Почему ты спрашиваешь? Разве это не видно по моим глазам? – рассмеялась Селия, тоже обратившись к Энтони на ты.

Энтони улыбнулся:

– Не удивляйся, если сегодня от счастья я буду говорить глупости, дорогая. Все будут спрашивать тебя, почему ты вышла замуж за такого болвана.

– Я буду отвечать, что вышла за него замуж, потому что мы любим друг друга, – сказала Селия, когда они выходили из церкви во двор, залитый солнцем.

Глядя, как дочь и новоиспеченный зять спускаются со ступенек часовни, Розалинда вытирала платком слезы. Молодые были так счастливы, что не сводили друг с друга влюбленных глаз. Розалинда наконец поняла, что Энтони любит ее дочь по-настоящему, точно так же, как и Селия любит его. От тревоги Розалинды не осталось и следа. Она больше не скажет о зяте ни единого дурного слова.

К Розалинде подошел лорд Уорфилд.

– Добрый день.

Герцогиня улыбнулась и поспешно сунула носовой платок за пояс.

– Добрый день, лорд Уорфилд. – Хотя Розалинда не сводила глаз с новобрачных, она чувствовала на себе взгляд лорда Уорфилда.

Селия и мистер Хэмилтон, направляясь к экипажу, то и дело останавливались, принимая поздравления.

– Вы… э-э… – Лорд Уорфилд смущенно откашлялся. – Вы довольны, не правда ли?

Она вздохнула, смахнув с ресниц слезинки.

– Разумеется. А вы в этом сомневаетесь?

– Ну… Вы смотрите на молодых и плачете… Я знаю, что вы не в восторге от Хэмилтона.

– Он теперь – мой сын, и я буду любить его так, как если бы он был моей плотью и кровью. – Герцогиня выразительно посмотрела на лорда Уорфилда. Дэвид, разумеется, рассказал ей все о кознях мистера Чилдресса, о том, как они все заблуждались, обвиняя Энтони, и Розалинде больше не хотелось об этом говорить, тем более сегодня, в этот торжественный день. – Как матери невесты, мне простительно проливать слезы радости.

– Ах, ну если это были слезы радости, тогда другое дело. – Он вздохнул с облечением. – Радость можно только приветствовать.

– Особенно на свадьбе, – улыбнулась Розалинда.

Уорфилд улыбнулся в ответ.

«У него приятная улыбка», – неожиданно для себя подумала герцогиня.

Разумеется, когда Уорфилд не провоцирует ее и не вступает с ней в пререкания.

– Можно мне поговорить с вами? – спросил граф.

– Конечно, – удивленно ответила она. Последние несколько дней они редко разговаривали – после того злополучного дня, когда расстроенная герцогиня пришла к нему и граф, успокаивая Розалинду, ласково гладил ее руку. Герцогиня осознавала, что Уорфилд в большей степени был Энтони отцом, чем когда-либо за всю свою жизнь старый граф Линли. И она была не прочь исподтишка выведать о своем зяте как можно больше. К своему удивлению, чем больше Розалинда разговаривала с графом, тем большей симпатией проникалась к нему. – О чем вы хотели со мной поговорить?