«Поверьте, что в этом нет никакой необходимости, — ответил д-р Z, хирург-травматолог. — Черепами нас природа не обделила. Известны единичные случаи рождения младенцев с пустой головой, но чтобы совсем без головы — такого не случалось. И даже в случае травмы, все равно, кто же согласится носить голову покойника! Уж лучше искусственную».

Я поспешил заверить своих собеседников, что имел в виду совсем другое, а именно, использование этих предметов в хозяйстве. Но и это не вызвало у них энтузиазма. <…>

«Я слышал, что в чемоданах превыше всего ценят время, разве не так?» — сказал я, и тут же осознал, что попал впросак. Чемоданные жители поняли мой вопрос как напоминание о том, что встреча затянулась, и начали деловито собирать свои бумаги, окончательно утратив интерес к происходящему. Поэтому последняя моя тирада прозвучала как глас вопиющего в пустыне: меня уже почти никто не слушал. «Но столь высоко ценя время, — говорил я, — не задумывались ли вы о том, что и время умерших, время их ожидания дня Х, должно быть наполнено каким-то рациональным смыслом? Ведь наверняка можно придумать какое-нибудь совершенно безвредное для них применение, так чтобы в любой момент, как только они будут востребованы, они cмогли предстать в полной сохранности. Но чтобы до этого момента Время, этот бесценный дар, не проходило для них впустую…»

«Вы уж нас простите, коллега, но для нас время действительно имеет очень большое значение. А для них уже все совсем иначе», — сказал профессор X, после чего чемоданные жители дружно откланялись и покинули студию <…>».

«<…> Принцип равноправия и состязательности сторон в суде получил самое полное выражение в Чемоданах, как в гражданском, так и в уголовном судопроизводстве. Даже во время обвинительной речи прокурора и оглашения приговора суда как сам обвиняемый, так и его родственники, знакомые и все желающие, не говоря уж о защитнике и членах суда, имеют полное право перебивать выступающего, возражать ему, задавать какие угодно вопросы, в том числе каверзные и не имеющие никакого отношения к делу, рассказывать истории и т. п. Лишены этого права только присяжные заседатели. [185]

Пользуясь указанной особенностью судопроизводства, а также тем, что для большинства правонарушений в чемоданах установлены очень короткие сроки давности, подсудимые нередко ухитряются избегнуть наказания, всемерно затягивая судебное разбирательство. Разумеется, это им удается не всегда. В конечном счете, все зависит от того, какую позицию займет публика. Если подсудимый ей не симпатичен, то, сколь бы занимательные истории ни рассказывали он, его друзья и знакомые либо специально нанятые им лица, их просто освищут и заставят выслушать приговор».

«<…>Cудебные слушания для чемоданных жителей являются одним из любимейших способов времяпрепровождения, а здание суда — самым посещаемым общественным местом <…>

Однако нельзя на основании этого согласиться с распространившимся в последнее время мнением о том, что, дескать, суд в чемоданах занял место театра, «вытеснив его наружу».

Как и во всяком увлечении, в увлечении чемоданами не стоит доходить до крайностей, думая, что все самое интересное в нашей собственной культуре обязательно пришло оттуда, или, как любят теперь выражаться, «вышло изнутри». Тем более, что такой подход плохо согласуется с историческими данными.

В частности, достоверно известно, что театральное искусство в чемоданах, в противоположность суду, никогда и не получало особого развития.

Связано это, по-видимому, с тремя природными качествами чемоданных жителей: впечатлительностью, активностью и честностью.

<…> Природная впечатлительность чемоданных жителей выражается в том, что страх, сострадание и другие подобные аффекты, вызываемые театральными постановками, для большинства из них чреваты нервными срывами и различными физическими недугами, а в некоторых случаях даже еще более серьезными последствиями. Поэтому посещать театр могут весьма немногие из них <…>.

<…> В силу своей природной активности чемоданные жители не способны долгое время оставаться в роли пассивных наблюдателей <…>

Наконец, их природная честность не позволяет им мириться с мыслью, что все, происходящее на сцене, является вымыслом <…>

Во всех этих трех отношениях суд представляет собой полную противоположность театру.

Во-первых, в суде, в отличие от театра, всегда заранее известно, что все окончится хорошо, поскольку в любом случае восторжествует либо справедливость, либо милосердие, так что можно ни о чем не волноваться.

Во-вторых, каждый из присутствующих может принять активное участие в судебном процессе и существенно повлиять на его исход, как обычно и случается.

В-третьих, ни у кого не возникает сомнения, что все, что происходит в зале суда, происходит на самом деле <…>»

(из сочинения неизвестного автора ХХ века)