А недалеко от того места, где галерейная выставка Шагала, произошел слепой случай.

Недалеко от Шагала остатки средневековой стены Кёльна, ворота с двумя башенками. Ворота стоят у изголовья брусчатой площади, которую окаймляют ресторанчики и магазины. Мы остановились у ворот, Сарра пошла в ресторанчик. Она прошла некоторое расстояние, метров двадцать-тридцать. И я почувствовал желание ее окликнуть, просто желание, без всякого определенного основания, связанного с какой-нибудь ясной целью.

«Сарра!» – Я не очень громко крикнул, не будучи даже уверенным, что она меня услышит. Она услышала, обернулась, остановилась с веселым вопросом на лице. Я поднял руку, помахал. Она улыбнулась и повернулась по ходу, чтобы направиться дальше. В тот же миг, а точнее, чуть раньше, мимо неё промчался велосипедист на бешеной скорости. Сарра была задумчива, она не видела велосипедиста. И я был задумчив. И велосипедист увлекся. Мы одинаково ничего не видели перед собой и вокруг себя, кроме друг друга. Что-нибудь случилось бы, если бы я не окликнул Сарру. Или с велосипедистом она столкнулась бы, или велосипедист, уворачиваясь, воткнулся бы куда-то.

Часто думаю о телепатическом языке. Довольно часто ловлю мысли людей. Не могу управлять этим процессом, или читать чужие мысли по желанию. Неожиданно и неясным способом касаешься человеческих мыслей и не слишком понимаешь, отчего это вдруг ты думаешь об этом предмете, или как-то странно об этом человеке, или уже вовсе необъяснимо, слышишь обрывки каких-то мыслей и чувств, доселе тебе неизведанных и чуждых.

Но как объяснить такое неведомое предчувствие? Каким способом возникло внутреннее желание, источник мысли, толкнувшие меня окрикнуть Сарру?

Затем мы купили пасхальный немецкий венок. Немецкая фантазия (или немецкий традиционный черный юмор): коричневато-розовый зайчик-кролик высиживает беленькое яичко. Ведь сейчас Великий пост. Венок пахнет стогом сена на лугу. Немного прелого сена после первых осенних дождей – на ладони.

Венок повесим на дверь с обратной стороны. Радость.

Мы купили этот венок в городе Брюле (Br"uhl). В двадцати минутах от Кёльна. В Брюле буквально воспроизведена одна из частей королевского дворца в Версале. Правда, мало похожего на французский Версаль с его атмосферой скупердяйства и красоты, блядства и величия. Хотя парк в Брюле вполне версальский, напоминающий версальский со стороны внутренней галереи версальского дворца.

Но в Брюле есть своя прелесть, которой никогда не будет в Версале. Мрачноватость, основательность и некоторая печаль. Был дождь, сумрачно, пустынно, темная вода в каменном угловатом рву вокруг дворца, графические деревья насильственно постриженные кубами, служитель на велосипеде в немецкой традиционной фуражке с высокой тульей и пуговицами над козырьком. И тишина, и пустые бассейны, и мертвые фонтаны с цветными аляповатыми вазами. Такими размытыми на фотографии.

В Брюле мы зашли в кафе покормить Двойру. И выпить чаю. Рядом села парочка жирных немцев – он и она. И начали есть. Правильнее сказать – жрать.

Они съели по огромной тарелке салата, который заели котлетами и блюдом спагетти с огромными кучами мяса.

Оба розовые и довольные жизнью. В основе этой картины – еда, не люди.

У этих людей нет в голове ни одной самостоятельной мысли и никогда не будет. Они живут исключительно заимствованными мыслями.

Собственно, это еще (или уже!) не люди – это функции, занимающие свое определенное местоположение в общественной строго иерархической системе. Эти еще в пути. Свобода выбора. Можешь быть человеком, можешь только еще превращаться в человека. Займи свое место.

Германия – это чрезвычайно структурированная страна. У каждого человека есть свое место. Есть люди, которые только исполняют, есть люди, которые только разрабатывают новые идеи.

И так до того момента, когда они обратятся к Богу. Тогда у них появляется возможность стать богочеловеком, то есть стать выше и быть в стороне от всех человеческих ухищрений.

Нет! только не у этих пожирающих еду, как свиньи, без оглядки, без смакования, без разговоров. Да! я понял – Дарвин умолчал, скрыл, что средняя стадия между обезьяной и человеком – это свинья в образе человека. В Германии много свиней, которые вышли из обезьян, но так и не стали людьми, получив людскую наружность. Собственно, как и в любой стране.

Еще в Германии много кротов. Кроты – не свиньи, но и не люди. Кто же они? Не знаю. Знаю лишь, что в некоторых странах кроты превратились в большевиков и устроили из поднебесного мира земляную кучу, превратив часть светлого мира в подземелье. В России этих кротов не остановили. В Германии кроты пока знают свое место: на любой свободной лужайке в Германии всегда в наличие свежие кучки земли – кроты поработали. В парке, на лужайке.

Ночью пошел дождь. И к утру все кротовые кучки на зеленых немецких аккуратных лужайках расплылись грязными пятнами. Такой вот непорядок.