Как и сохранившимся в Успенском соборе росписям Андрея Рублева. Андрей Рублев пишет – как Господь дышит. Естественность, простота, ум, непринужденность, красота, гармония, ясность.

От Успенского собора – вид, дух захватывает – половину России видно.

Рядом Дмитриевский собор, весь в каменных узорах. Он всегда один, всегда чуть в стороне. Ибо он выше всех, ему нет ровни. Каменные узоры Дмитриевского собора – добрые, красивые, сказочные герои.

Не то на стенах Кельнского Дома и стенах Нотр-Дам де Пари – фигуры которых – ужас, костенеющий душу.

Русь двенадцатого века, то есть Русь до татар – это сложившаяся и действенная система добра и истины в добре. Русь проиграла татарам в тринадцатом веке по той же причине, почему и большевикам в двадцатом, уступив злу, технологии и функциональности.

Успенский и Дмитриевский соборы всегда остаются – над буднями, над временем, в стороне от дел, суеты и тревог, они – истина. Построившие их люди, может быть точнее было бы сказать, вырастившие их, поняли истину, постигли истину.

Весь Владимир затрапезен, прост, но не идиотичен. Много – ритуальных контор, аптек и зелени. Мало магазинов, кафе. Впечатление, что люди живут здесь затем, чтобы полечиться, а затем умереть благополучно. В бильярдной в полуста метрах от Успенского собора надпись – «Пить можно любые напитки». Золотые ворота до сих пор стоят в центре города Владимира, на улице Б. Московская. Шиком местной шпаны считается проезд на машине под аркой ворот.

В тридцати километрах от Владимира Суздаль. Суздаль – полустанок времени. Суздаль – заповедник времени.

Информация, текст/тест времени зашит в суздальском, сохраненном с двенадцатого века неизменным, ландшафте, состоящем в перемежку из собственно природы и храмов, которые уже стали за века частью нерукотворной природы.

В Суздале сохранен неизменным городской ландшафт 12–14 вв. Время зашито в городском ландшафте. Суздаль – это еще русская сакральная архитектура. Это – архитектура 12–16 вв. А архитектура 19 в. – это уже сытость и глобализация.

Суздаль – это уже миф, благополучно прожитый и оставшийся во времени навсегда.

Это – миф?! Нет, это – не миф. Потому что без Суздаля и Владимира не было бы Дивеево и Серафима Саровского, без Серафима Саровского не было бы меня.

Да, да. Как же я раньше/прежде не понимал этого с такой неотвратимой очевидностью, как я это чувствую в этот миг? Почему я раньше… Нет, конечно же нет, я все чувствовал, я прекрасно чувствовал все эти взаимосвязи через столетия, и влияние этих связей и линий на мою жизнь, на становление моего характера и личности.

Я из Суздаля, из Андрея Боголюбского, из Владимирской Богородицы, из батюшки Серафима, из всего, что было до меня истинного и великого, из всего, что сотворило мою родину, мою религию, мою веру, мою Церковь, моего батюшку Серафима.

А еще через два дня, в Москве, 8 августа взорван подземный переход на Пушкинской площади. Погибли люди. Более десятка. Еще больше пострадавших. Это кошмар.

На следующий день, 9 августа, мы пошли с детьми на место взрыва, чтобы положить цветы на месте гибели невинных жертв. Мы нашли закопченные игрушки за разбитым стеклом подземного магазинчика. В одном из подземных киосков, в нескольких метрах от взрыва, за несохранившимся стеклом объявление – «Ушла на 10 минут». Продавщица осталась жива. Воистину Господь хранил.

12 августа в Баренцовом море затонула атомная подводная лодка «Курск», со всем экипажем на борту, на глубине чуть более ста метров.

15 августа бессрочный мой петербургский друг Юрий Макусинский сообщает, что книга моя издана. Все. Он держит ее в руках.

Книга стихов «Поколение судьбы». «Храм хора… Бабочка влетела. Ночь влетела черная…». – Первые прочитанные им строчки.

«Как из 19 века». – Вот его оценка книги. Лучшей похвалы, более сильной оценки мне и не надо. Слава Богу!

Все происходит обыденно. Я этой книги ждал двадцать лет. Все не зря. Свершилось. Внешне нет никаких особенных действий, движений, но есть внутреннее освобождение – есть порыв, есть прорыв. Всякий труд нуждается в результате. Этот как рождение ребенка, нельзя вечно вынашивать – умрет, может быть даже вместе с матерью.

А поздний ребенок нисколько не хуже раннего – дети всегда дети, и их назначение определяется не возрастом родителей, а своевременностью, умом, силой, предназначением и даром, данным им через родителей от Бога. Так и есть. Мы с Леной придумали эту книжку в 1996 году в Петербурге. Придумали немного не такой, но по сути точно. Во славу Божью!

И вот после таких испытаний я еду в Дивеево, к батюшке Серафиму молиться о судьбе России и народа ее, и моей судьбе, и судьбе моей семьи, и судьбе моих детей. Молиться и вопрошать о нашей общей судьбе.

Сегодня, 19 августа – Преображение Господа нашего Иисуса Христа. Я в Дивеево, вместе с Аней и Асей. Поселились мы в том же доме, в котором жили в прошлом году.

Хозяин, по обыкновению пьяный, встретил нас вполне радушно. Хозяйка по обыкновению была в храме. Икон может быть стало и больше. Дом этот, оказывается уже стоит на монастырской земле, принадлежащей вновь монастырю, после шестидесятилетнего перерыва. Без разрешения матушки-настоятельницы этот и другие дома на этой улице теперь нельзя продать или купить. И хорошо.