— Ну ладно, мне пора идти, — я поднялся.

Мисаки тоже встала, закрывая зонтик.

Не подавая виду, я начал своё неуклюжее отступление. Я выбрался из кустов и вышел на тротуар, а затем энергично зашагал по дороге к дому.

— Сато?

— Чего? — спросил я не оборачиваясь и не сбавляя шага.

— Так ты в самом деле лоликонщик?

Мне показалось, что моё сердце сейчас остановится. Я зашагал ещё быстрее, делая вид, что не услышал.

Мисаки продолжала:

— Это ничего, если ты лоликонщик. Наверное, так будет даже удобней для тебя. Если выяснится, что ты хикикомори–лоликонщик, это будет лучше всего. В конце концов, ты ведь тогда будешь на низшей ступени человеческого общества.

Я остановился и обернулся.

Мисаки улыбалась своей обычной улыбкой:

— Да, пожалуй. Если подумать, лоликонщик — это ещё лучше. По–моему, ты теперь ещё больше подходишь для моего проекта, — она чуть подпрыгнула от радости. Мне снова показалось, что всё это как–то наиграно.

Самым спокойным голосом, на какой я был способен, я произнёс:

— Понятия не имею, о чём ты говоришь. Так или иначе, я не лоликонщик и не хикикомори, знаешь ли. Я творец! Я просто делал снимки, чтобы потом черпать в них вдохновение.

— Хм…

— Точно тебе говорю.

— Ладно, тогда давай встретимся снова. Только постарайся не попасть в вечерние новости, хорошо? — с этими словами Мисаки удалилась.

Был майский полдень.

Наступила вторая «Золотая неделя» [29] , и я понял, что сезон дождей [30] пролетел в мгновение ока. Дни мчались, и мчались, и мчались мимо меня с огромной скоростью.

За прошедший месяц, однако, произошло много всего.

Например, однажды поздно вечером я наткнулся на Мисаки в супермаркете и получил от неё бумажный листок, оказавшийся контрактом. «Контракт» был написан чёрной ручкой.

А всего за неделю до этого я собрался встретиться с девушкой, которую знал по литературному клубу своей старшей школы. Мы отправились в кафе в Сибуя, и немного поболтали. Я слегка нервничал, но ничего примечательного не случилось.

Ко всему прочему, моего отца уволили во время «реструктуризации». Со следующего месяца родители прекращали присылать мне деньги.

Мой сосед по дому, Ямазаки, в последнее время тоже сталкивался с разными неприятными неожиданностями. «Мой папа, работавший в сельском хозяйстве, слёг с болезнью печени», — делился он, — «А я старший сын в семье. Получается, я должен перенять семейный бизнес?»

Похоже, выбора у него в самом деле не было. По–моему, ему лучше вернуться домой на семейную молочную ферму с винодельней. Но, видимо, у него какие–то серьёзные разногласия с родителями.

— У них есть деньги, и они не хотят помочь мне получить образование. Они подали заявление в школу фермеров, даже не спросив меня. Мне, в итоге, пришлось подрабатывать весь год в универсаме и охранником, чтобы заработать на оплату обучения в институте анимации Ёёги. А теперь они хотят, чтобы я вернулся — они что, издеваются?!

Я толком не понимал причин гнева Ямазаки, но когда он злился, то переставал на время думать об этих проблемах. Он вёл себя так, будто совершенно не собирался заниматься фермой, даже хоть бы всё вокруг него рухнуло. Я решил последовать его примеру и какое–то время просто избегать реальности.

Кстати о побегах от реальности: мы не забывали и об эротической игре, которую собирались сделать. Даже теперь, когда в нашем проекте не оставалось практически никакого смысла, мы старались работать над ним.

Вообще–то, мне стоило бы порвать со своей жизнью хикикомори как можно скорее, и постараться найти себе нормальную работу; но я почему–то лишь улыбался и говорил Ямазаки:

— Будь добр, отстань от меня со своими лолитами, ладно?

— Конечно. Подстроимся и под твои вкусы, Сато. Я уж думал нас арестуют, когда мы в тот раз фотографировали девчонок возле начальной школы.

«Плевать мне на всё это; нужно искать работу, или мне крышка!» — хотелось воскликнуть мне, но я снова улыбался и поддакивал ему:

— Сегодня буду писать сценарий.

— Смотри, я на тебя рассчитываю. Качество игры напрямую зависит от твоего сценария, Сато.

— Знаю. Я вложу максимум сил в это дело. Я выложусь по полной, создавая эту эротическую игру!

Да, это моя цель. Браво! Вернее, какой кошмар!

Нет ничего более подходящего для бегства от реальности, чем создание эротической игры. В конце концов, сам жанр стремится к бесконечному эскапизму.

Ямазаки, сидя перед своими двумя огромными компьютерами, начал очередную речь: