— Теперь ты можешь заняться тем, к чему стремишься, а мы будем воздавать хвалу богам и молиться.

— Вот это дело! — Конан аж вскочил с кресла и в сопровождении девушек и охранявших его десяти воинов направился к деревне, в хижину, где провел сегодняшнюю ночь.

Толпа проводила их уход с поляны, как, впрочем, и шествие молодых воинов, впервые получивших женщин, приветственными возгласами, и тут же, как заметил варвар, обернувшись назад, все вновь принялись за еду и питье.

«Наверное, это у них и называется молиться богам — объедаться и упиваться, пока не свалишься с ног, — усмехнулся киммериец. — В общем, неплохое местечко, — подумал он, глядя на стройные спины и упругие ягодицы трех красавиц. — Ну ладно, потерпи, Конан, совсем уже немного осталось…»

Подходя к хижине, киммериец решал про себя трудный вопрос: с какой из прелестниц он начнет знакомиться первой, но оказалось, что он напрасно мучился. Стоило им переступить порог, как две девушки сели на циновку ближе к выходу, а третья, не говоря ни слова, подошла к киммерийцу и потянула его набедренную повязку, намереваясь снять ее. Конан, забыв о своем титуле, схватил девушку и бросил ее на приготовленное для них ложе…

Конан был крепким мужчиной: крики, повизгивания и стоны девушек разносились сквозь плетеные стены хижины далеко по округе, и когда все они настолько утомились, что не могли даже пошевелиться, варвар позволил себе выйти наружу, разминая плечи и поясницу. Впервые после появления здесь он чувствовал себя нормально: им никто не управлял, и он все делал сам. С поляны все еще доносился грохот барабанов, но вдруг киммерийцу почудилось, что их ритм изменился. Так и есть, удары стали беспорядочными, трубы смолкли, и он услышал крики людей.

Воины, которые охраняли его хижину, прислушались, и один из них произнес:

— Лусунга!

— Что это такое? — спросил у него варвар.

Воины вытаращили глаза, на их раскрашенных лицах отразилось крайнее удивление.

— Лусунга — это могучий вождь с севера, — объяснил один из воинов, сжимая копье.

— Ну и что? — не понял варвар.

— Он может рассердиться за то, что ему не показали тебя, и тогда…

— Что тогда? — спросил киммериец, но, не дожидаясь ответа, все понял сам. — Будет война?

— Да, — подтвердил воин и еще крепче сжал копье — так, что побелели костяшки пальцев.

— Много у него воинов? — спросил Конан.

— Много…

— Как много? — продолжал допытываться варвар, и вдруг понял, что не может на языке этих людей назвать сотню или тысячу.

На лице туземца появилось почтительно-испуганное выражение:

— Очень много…

Киммериец махнул рукой, решив, что не стоит и голову ломать.

«Наверное, после десяти у них все называется много, — подумал он. — Пойти, что ли, взглянуть на этого Лусунгу?»

Варвар заглянул в хижину, где в живописных позах раскинулись его спящие жены, и неторопливо направился в сторону поляны. Половина его охранников последовала за ним, остальные остались возле хижины.

«Кое-какой порядок у них все-таки есть, — мысленно похвалил он туземцев, — но вряд ли они хоть что-то понимают в военном деле. Наверное, просто бегут толпой и тычут друг в друга копьями».

Выйдя на поляну, Конан увидел, что перед навесом вождей народу прибавилось. Группа людей, раскрашенных иначе, нежели воины этой деревни, окружала высокого тощего старца. Яркие перья и цветные полоски украшали до такой степени, что трудно было разглядеть его лицо. Старец, размахивая руками, говорил что-то высоким пронзительным голосом, а вожди, собравшись кучкой, время от времени отвечали ему. Колдун Нгунта стоял чуть поодаль, и было заметно, что он слегка растерян и испуган.

— В чем дело? — Киммериец подошел к нему сбоку, стараясь не привлекать к себе особенного внимания.

— Он говорит, что ты не посланник богов… — Увлеченный разговором вождей, Нгунта чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда варвар взял его за локоть.

— А кто же я тогда? — усмехнулся Конан, которому его положение пришлось весьма по душе, и в ближайшее время расставаться с этим, почетным титулом, по крайней мере, добровольно, он не собирался,

— Он говорит, что на другом острове, где живет вождь Помонтохо, появился настоящий посланец.

— А что, недалеко есть другие острова? — полюбопытствовал варвар, прикидывая про себя, что это совсем неплохо: во всяком случае, если что, будет куда смыться.

— Один виден с того берега, — ответил, махнув рукой, колдун. — Мы туда плаваем на лодках.

— Там много людей?

— Много.

Конан поморщился, вспомнив, что у дикарей все равно толком не выведать, что такое много или что такое далеко…

— За день туда можно доплыть? — наконец сообразил он, как правильно задать вопрос.

— Меньше чем за полдня можно…

«Демон их разберет, как быстро ходят их лодки, — подумал киммериец. — Пожалуй, лиг пять-шесть до той земли. Могу и так доплыть».

Это несказанно обрадовало его, и Конан стал с интересом следить за беседой вождей, поглядывая на Нгунту, лицо которого, то бледнело, то краснело.

Вдруг один из вождей по внезапно наступившей тишине понял, что происходит нечто необычное. Он повернул голову и увидел варвара, стоявшего рядом с колдуном. Слова, которые он хотел произнести, застряли у него в глотке. Остальные, посмотрев на него, проследили за его взглядом, и на их лицах отразилось нечто похожее на ужас.