Дивон в последний раз мелькнул в широких двойных дверях зала, и что-то заставило Фелисити обратить на него внимание еще раз – что-то, не имеющее отношения к его красивому лицу и импозантной фигуре. Почти все мужчины на балу, исключая, разумеется, стариков возраста миссис Эвелин, были одеты в сероватую униформу армии конфедератов.

Все – за исключением Дивона Блэкстоуна. Его одежда очень напомнила Фелисити наряды тех мужчин, которых она видела в свой предыдущий приезд в Чарлстон еще перед войной. Белоснежная рубашка небрежно облегала его красивый торс, и лишь черный галстук оттенял эту белизну.

Костюм джентльмена. Но, увы, на этом сходство и заканчивалось. Под европейским платьем таилось нечто дикое и неукрощенное – и неприятная мелкая дрожь пробежала по телу Фелисити, когда она об этом подумала. – Вам нехорошо, голубушка? Здесь жарко, как в топке, и вы, кажется, дрожите? – Оказывается, старая гарпия за ней наблюдает! Это явилось для Фелисити неприятной неожиданностью. Даже на балу не скрыться от ее маленьких пронзительных глазок. Обмахивая веером разгоряченные щеки, девушка притворилась, что ее знобит все сильнее.

– Боюсь, что у меня опять лихорадка, – призналась она, искусно подражая протяжному выговору кузины Луизы.

– Что? Лихорадка?

– Увы, у меня нередко случаются подобные приступы. – Слова эти не были явной ложью, ибо Фелисити не раз наблюдала, как мучается от изматывающих приступов мать, и порой ей казалось, что и ее тело начинает содрогаться в мелком отвратительном ознобе и задыхаться в тисках туго затянутого корсета.

Правда, на этот раз, благодаря изуродованным артритом рукам старой негритянки, корсет позволял дышать совершенно свободно, но это не помешало Фелисити пожаловаться на невыносимую головную боль и выразить желание побыть в полном одиночестве.

– Ну что ж, полагаю, что теперь и мы можем покинуть сие место. К тому же, проклятое бедро беспокоит меня все больше и больше. Где же моя дочь, скажите на милость? – и Эвелин нетерпеливо застучала тростью.

– Сейчас я найду ее! – Фелисити рванулась было в гущу, танцующих, но вовремя вспомнила, что, как бы то ни было, миссис Блэкстоун действительно очень стара и, без сомнения, больна. Увидев у стены зала под горшком с каким-то пышным неведомым растением пустующий стул, девушка бросилась туда, чтобы никто другой не успел занять драгоценное место. Она быстро принесла его миссис Блэкстоун, тяжело опиравшуюся все на ту же неизменную трость. В ответ на этот акт милосердия старуха посмотрела на нее с подозрением и гневом.

– Что это?!

Едкость ее тона вкупе с видимым идиотизмом вопроса поставили Фелисити в тупик.

– Как что? Это стул. Стул, чтобы вы могли сесть и поудобнее устроить вашу ногу… – Но не успела окончательно сбитая с толку Фелисити продолжить, как возмущенная старуха прервала ее на самой середине фразы:

– Я не просила вас приносить мне стул, милочка! Фелисити лихорадочно принялась вспоминать, что предписывают делать в таких случаях правила хорошего тона, которым столь методично учила ее мать, но сказать еще что-либо она уже не успела, ибо строптивая дама неожиданно резво отбросила принесенный стул в сторону. Девушке оставалось лишь отвернуться и пробормотать: «В таком случае можете на него не садиться!», списав происшедший инцидент на преклонный возраст дамы.

Вскоре подошла Юдифь в сопровождении двух дам, ничем не уступающих ей в комплекции и манере одеваться. Все трое были одеты в скучно-черные платья, отличающие на балу всех дам зрелого возраста, – унылое напоминание о потерянной молодости. Юдифи вовсе не хотелось оставлять своих подруг, но напоминание Фелисити о больном бедре старушки все же вынудило ее заняться приготовлением к отъезду.

– Мама никогда не слушает доводов рассудка! – бурчала она себе под нос. – Я настоятельно уговаривала ее остаться дома. В ее возрасте все может случиться и притом в самый неожиданный момент! Тем более в наше-то время!

– Полагаю, что миссис Блэкстоун не привыкла прислушиваться к чужому мнению! – запальчиво произнесла Фелисити и мгновенно устыдилась собственной невежливости. Но Юдифь, вместо того чтобы обидеться за свою мать, Неожиданно согласилась с высказанным замечанием.

– О, вы решительно правы! Она в грош не ставит даже доктора Бэйтмена, а тот, если уж на то пошло, – и Юдифь наклонилась к Фелисити, расправив свой черный с эмалью веер, словно доверяя ей какой-то огромный секрет, – просто боится ее смертельно!

– Как, доктор?!

– Да! И не только он! Все, все ее боятся!

Под суровым взглядом матери Юдифь опустила веер и намеренно заботливо склонилась над ней, уже соблаговолившей усесться на стул, что с великим изумлением отметила Фелисити.

Юдифь торопливо опустилась на колени и попыталась взять материнские руки в свои, но тут же была бесцеремонно отвергнута.

– Ах, мама, мисс Уэнтворт сказала мне, что вам нехорошо. Позвольте мне вызвать носилки, и мы будем дома в три минуты. Сейчас я видела доктора Бэйтмена за бокалом пунша, так что он мог бы…