Она объяснит Иебедии и отцу причины своего поступка, и они оба ласково похлопают ее по руке, хором заявив, что она самая мужественная девушка на свете. Эти сладкие грезы придали Фелисити сил, и она действительно мужественно карабкалась по оврагу все выше и выше. А Эсфирь, разумеется, все поймет и…

Но мысль об Эсфири неожиданно ее остановила; Эсфирь, конечно, но дети… Лицо ее залила волна стыда. Как посмела она забыть о несчастных детях? Фелисити прикрыла глаза, но стыд не проходил.

– Почему не исполняешь приказы, Рыженькая?

В двух шагах от края оврага, на дороге стоял Дивон Блэкстоун, и слепящий солнечный свет создавал вокруг него некое подобие нимба. Девушка прищурилась.

– Но почему… Где вам удалось найти лошадь?

– Я спрятал мою вороную достаточно надежно. – Дивон ласково похлопал лошадь по холке. – Малышка невелика, но, думаю, без проблем доставит вас обратно в Чарлстон. Дорогу, не сомневаюсь, вы знаете.

Фелисити, игнорируя протянутую руку, сама сделала те несколько шагов, что отделяли ее от ровной дороги.

– В настоящее время, – заявила она, расправляя юбки столь элегантно, что можно было забыть о дырах и грязи на ней, – возвращаться в Чарлстон я не намерена. Мой первоначальный план состоял в том, чтобы ехать в Магнолию-Хилл, – и план этот я выполню.

Уперев кулак в бедро, капитан посмотрел прямо в глаза зарвавшейся красотке, но та, не отводя глаз, стойко выдержала этот взгляд.

– Так вы едете в Магнолию-Хилл?

– Совершенно верно.

– Несмотря на присутствие там янки?

– Да.

– Невзирая на сломанное колесо повозки?

Фелисити с тоской посмотрела на дорогу, представляя изматывающую поездку верхом или, еще того хуже, утомительное путешествие пешком под раскаленным солнцем, и, сжав зубы, выдавила:

– Да.

– Чтобы забрать детей кормилицы?

В голосе Блэкстоуна сквозило такое недоверие, что девушку даже передернуло от обиды.

– Кажется, все это я уже имела честь вам рассказывать.

– О, разумеется! Все это чистая правда, как и все прочие ваши штучки.

– Ну что ж, в таком случае, если мы прекрасно друг друга понимаем, предлагаю начать наше путешествие незамедлительно.

– Наше?!

Дивон насмешливо приподнял брови. Благодарствую, мое южное путешествие подошло к концу. Надо отдать должное, оно было весьма приятным благодаря вмешательству федератов, но где гарантия, что они не попадутся им на дороге еще раз и что в следующий раз девушка предпочтет помощь не мятежного южанина, а их.

Фелисити же надменно улыбалась, полагая, что капитану Блэкстоуну, видимо, очень грустно видеть, как она уезжает.

– Было так приятно познакомиться с вами, капитан, – промурлыкала она. – Передавайте мой сердечный привет вашей бабушке в Чарлстоне! – С этими словами Фелисити подхватила кожаный саквояж и зашагала вперед по наезженной дороге с самым наидостойнейшим видом.

Решимости и благородных побуждений хватило в этом походе на десять шагов, затем навалилась жара, усталость, вес злополучного саквояжа и, наконец, незнание петляющей впереди дороги. Однако гордость не давала ей возможности оглянуться и упорно гнала дальше, пока несчастная не услышала за спиной стук копыт.

Голос Блэкстоуна, достигший ушей Фелисити, неожиданно показался ей добрым и домашним, несмотря на звучавшую в нем насмешку.

– Понимаете ли вы хотя бы, куда идете? Э-эй, Рыженькая!

Видимо, просить этого наглеца, чтобы он прекратил называть ее этой дурацкой кличкой, – тщетное занятие, и потому девушка в ответ просто гордо вскинула подбородок.

– На плантацию Магнолия-Хилл.

Господин из гостиницы дал ей исчерпывающие указания, как туда добираться; во всяком случае, хотелось бы на это надеяться.

Фелисити повернула голову, чтобы самым уничижительным взглядом смерить трусившего рядом на кобыле Дивона.

– Кажется, указания требуются только вам. В таком случае, Чарлстон находится вон там! – и она указала пальцем в сторону, противоположную направлению их движения. Юбки ее при этом всколыхнулись и засияли всеми своими дырами. К счастью, Дивон сумел сдержаться и не рассмеяться при виде всего этого.

– Я не возвращаюсь в Чарлстон. По крайней мере, сейчас.

– Неужели? – В голосе Фелисити зазвучала скука.