Лука провел ладонью по стене. Грей будто читал его мысли: «Не от этого ли древнего знака произошел современный символ цыганского народа?»

Не задавался ли тем же вопросом Арчибальд Полк? Ковальски древний храм явно не вдохновил, и он вздохнул:

— Полный облом.

— Как тебе не стыдно! — упрекнула его Элизабет.— Это археологическое и антропологическое открытие века!

— Ну и что с того? — пожал плечами великан.— Где золото? Где драгоценные камни?

Грею было противно признаться в этом самому себе, но в душе он был согласен с Ковальски. Он отошел в сторону и обвел лучом фонаря все стены зала по периметру. Чего-то действительно не хватало, но это не было золото или самоцветы.

К нему присоединилась Розауро.

— Что-то не так, командир? — спросила она.

— Здесь чего-то недостает.

— Чего именно?

В замкнутом помещении голоса звучали громко, поэтому, услышав этот диалог, все остальные повернули головы в их сторону. Грей снова обвел стены лучом фонаря.

— На той монете... Там была буква. Греческая «эпсилон».

— Он прав,— сказала Элизабет. Грей стряхнул с лица дождевые капли.

— Мы нашли здесь все, что изображено на монете: фасад храма, колесо чакры... Где же греческая буква?

— Еще одна незначительная деталь,— вмешался Мастерсон.— Что она означает?

— Она вовсе не незначительная,— возразила Элизабет.— Кто-то oчень здорово потрудился, чтобы воспроизвести уменьшенную копию храмового комплекса в Дельфах. Что мы видели снаружи? Храм «меж антами» имеет форму зданий сокровищницы Дельфийского храма, толос выглядит в точности так, как тот, что был возведен в Дельфах в честь Афины Или взять хотя бы это место. И снаружи, и изнутри он выглядит в точности так же, как храм Дельфийского оракула. А греческая «эпсилон» являлась одним из важнейших элементов, которыми он был декорирован.

Грею вспомнился их разговор с Пейнтером, когда тот рассказывал ему о том, что в Дельфах эта буква превратилась в символ культа пророчества, некий код, существовавший с тех пор на протяжении многих веков в искусстве и архитектуре.

Вперед выступил Лука.

— Я кое-что слышал об этой букве,— произнес он. Грей повернулся к главе цыганского племени.

— Я рассказывал вам о детях, которых у нас отобрали,— заговорил тот.— Те из моего народа, кто первыми обнаружили место побоища, говорили о стоявшей там каменной церкви. Ее двери были выбиты и открыты нараспашку, но на них сохранилась большая бронзовая «эпсилон». Никто не знал, что она значит, а те, кто знал, лежали в общей могиле. Тайна умерла вместе с ними. Может, это была та же буква?

«Обозначающая шовихани, цыганских предсказателей судьбы,— подумал Грей.— Еще один культ пророчества».

— Как бы то ни было,— упрямо проговорил Мастерсон, который явно устал,— что из того, что здесь нет этой буквы «эпсилон»? Что из этого следует?

— Может, и ничего,— согласился Грей, но без особой убежденности. Он повернулся к Эйбу.— Когда вы впервые показали доктору Полку это место?

Тот пожал плечами.

— Первый раз я привел сюда доктора Полка год назад. Он тут все осмотрел, сделал какие-то записи и уехал.

Элизабет выглядела уязвленной.

— Отец ничего не рассказывал мне об этом открытии.

— Потому что он с уважением относился к нашим тайнам,— жестко проговорил Эйб.— Он был хорошим человеком.

Грей посмотрел на Мастерсона. Пожилой ученый стоял с кислым выражением лица. Поначалу увиденное потрясло его, но когда первая волна шока схлынула и Мастерсон увидел, что открытие ничего не может дать его собственным исследованиям, он потерял к нему интерес. Не испытал ли что-то подобное и доктор Полк? С точки зрения археологии это открытие имело огромное значение, но, убедившись в том, что оно не поможет ему продвинуться в его исследованиях, он, возможно, решил сохранить секрет ачхутов и никому о нем не рассказал.

Но если так, зачем ему вдруг срочно понадобилось приехать сюда вновь перед самым своим исчезновением? Наверняка он открыл что-то новое, какую-то связь между своей работой и древним горным поселением.

Грей обратился к Эйбу:

— Было ли что-нибудь, что неожиданно заставило доктора Полка вернуться сюда? Что-то необычное?

Индус покачал головой.

— Он просто приехал осмотреть поселение, как делал много раз прежде. Мы говорили о предстоящих выборах, на которых один из ачхутов выдвинул свою кандидатуру на пост мэра. Я нашел новую монету и показал ему, но он сказал, что снова хочет взглянуть на ту, где был изображен храм. Он, правда, смотрел на нее без особого интереса и даже безучастно катал ее по столу, пока мы разговаривали. Но затем вдруг глаза его сделались огромными, и он вскочил из-за стола. Он захотел немедленно отправиться сюда, но у меня были дела, связанные с выборами, и я попросил его подождать до тех пор, пока я вернусь...

Он умолк, и инициативу перехватила Элизабет.

— Отец никогда не отличался терпеливостью. Мастерсон кивнул.

— Именно в тот день он позвонил мне и говорил как одержимый. Он заявил, что совершил грандиозное открытие, которое перевернет все существовавшие до этого представления о человеческом сознании.

В мозгу Грея пронеслась внезапная догадка, и он повернулся к Розауро.

— А ну-ка дай мне еще раз взглянуть на ту монету. Женщина передала ему монету, и Грей стал внимательно рассматривать ее. Храм — на одной стороне, колесо чакры — на другой.