Маркус снова обратился к мальчику:

– Сейчас все в порядке. Как тебя зовут, парень?

Мальчик недоверчиво посмотрел на него.

– Ричард.

– Будет больно, Ричард, но мне нужно, чтобы ты был храбрым. Мы же хотим, чтобы, когда заживет кость, твоя нога оставалась прямой, разве не так? Чтобы ты мог снова ходить, а не хромать всю жизнь?

– Да! – сказал мальчик, на вид ему было лет шесть. – Я не хочу быть калекой. Я буду храбрым.

– Очень больно будет только одно мгновение, и мы не возражаем, если тебе захочется кричать, – сказал ему Маркус. – Иногда даже мужчинам приходится кричать, и этого не надо стыдиться.

– Я не закричу, – упрямо повторил Ричард. Маркус взялся за его ногу. Мальчик крепко зажмурил глаза, и когда Маркус дернул ее, ставя кость на место, Ричард скорее всхлипнул, но не заплакал. Он страшно побледнел, но когда ему потребовалось протереть глаза, он сразу же заявил:

– Я не плакал!

– Конечно, не плакал, – подтвердил Маркус. – Ты был очень, очень храбрым.

– Очень храбрым, – сказала мать Ричарда, сдерживая слезы и касаясь его щеки, в то время как младшая сестренка смотрела на него с благоговейным страхом.

Мать Ричарда дала Маркусу косынку, и он быстро привязал к обеим сторонам ноги ветки, чтобы не сдвинулась кость.

Он посоветовался со своими попутчиками. В карете было очень тесно, а у фургона не было рессор. Наконец Они решили, что лучше всего поместить мать и мальчика в карету.

– Как далеко мы находимся от вашего дома? – спросил Маркус у матери Ричарда.

– У меня есть сестра, ее дом возле соседней деревни, – сказала она. – Я могу у нее остановиться; она сообщит моему мужу, он позаботится о карете и… – она указала на неподвижное тело у дороги, – о нашем несчастном слуге.

Одна из ее лошадей была так послушна, что хозяин кареты, его сын и дочь этой женщины могли ехать верхом позади кареты, чтобы забрать свой экипаж, когда их благополучно доставят до дома ее сестры.

Она горячо поблагодарила их всех. Маркус простился с ней и с остальными попутчиками, а затем, свернув с затопленной главной дороги, отправился дальше.

Однако он уже потерял много времени. Начинало темнеть, и он понимал, что ему придется провести ночь в ближайшей деревне. Но когда он добрался до единственной гостиницы, там уже не было свободных мест. Гостиница была переполнена, но Маркуса это не огорчило. Увидев, в каком состоянии эта гостиница, он подумал, что выехал бы из нее в приятном сопровождении клопов.

Он сумел купить себе эля и тушеного мяса, но в трактире было полно табачного дыма, пахло немытыми телами, стоял гомон многих голосов, и то тут, то там возникали споры или раздавались пьяные выкрики.

Закончив ужин, Маркус, не доверяя местному конюху, направился в конюшню проверить свою лошадь. Убедившись, что она на месте, он завернулся в плащ, сел, прислонившись к куче относительно чистой соломы, и закрыл глаза. В конюшне, по крайней мере, было тихо по сравнению с трактиром.

На следующее утро он снова отправился в путь и к исходу дня, наконец, подъехал к своему охотничьему домику. Он заметил, что здесь, видимо, не было такого сильного дождя и не было видно никаких признаков наводнения. Его домик стоял на возвышении, и вода никогда не угрожала им.

Он пришпорил лошадь и, промчавшись по подъездной дороге, соскочил с седла и подбежал к двери. На его стук откликнулся слуга и вышел из двери принять лошадь.

– Рады вашему возвращению, милорд.

– Как миссис Смит? – спросил Маркус.

– С ней все хорошо, милорд, – весело сказал лакей. – Вчера она выходила к обеду.

– Отлично. – У Маркуса отлегло от сердца. – А где мой брат?

– Точно не знаю, ваше сиятельство.

Маркус, направлявшийся к лестнице, остановился и оглянулся.

– Что? Ты не знаешь?

– Он ушел в город, милорд, – сказал лакей. – И еще не вернулся.

– Картер, ты идиот, – проворчал себе под нос Маркус. – Это так ты охраняешь дам?

Маркус был в нерешительности, ехать ли ему немедленно в город и отыскать там своего блудного брата или… Но сначала он должен был увидеть Лорен, убедиться, что ей лучше, да и просто повидать ее.

Он вошел в дом и направился к лестнице, по пути заглянув в гостиную. Он не ожидал увидеть ее там, но, к его удивлению, обе дамы мирно сидели там, на диване и пили чай.

Лорен подняла глаза, в которых он увидел радость и тревогу.

– Милорд, с вами все в порядке?

Он вошел в комнату и, не обращая внимания на смотревшую на них во все глаза графиню, наклонился и поцеловал Лорен.

– Конечно, – сказал он. – Что могло со мной случиться? – Только теперь он подумал о том, как странно он, должно быть, выглядел. Его одежда была в грязи после несчастного случая с каретой, а в волосах застряли соломинки, после проведенной в конюшне ночи.

Опомнившись, он поклонился дамам.