И чуть не покаялся: танцевала она весьма неважно, гораздо хуже его. Однако знакомство с кем-то все равно надо было заводить — куда ж деваться, если решился на курортный роман? — и Васька, проводив свою даму после танца, не отошел, а остался рядом и спросил, чопорно поклонившись:

— Как вас зовут, простите? Лично меня Василий.

Она несколько удивилась и помолчала. Затем протянула руку и сказала:

— Муза.

— Интересное имя! — Васька обрадовался, что так быстро нашлась тема для разговора. — Ведь, если я не ошибаюсь, это покровительница стихов и поэтов? А известно ли вам, кстати, такое стихотворение…

— Вы как раз ошибаетесь, — холодно произнесла Муза. — Если уж вы такой знаток, то скажите: кто такая Талия?

Васька глуповато хихикнул. Она поморщилась:

— Это совсем не то, что вы думаете. Талия — тоже муза. Муза комедии. А у поэзии свои музы. Например, Каллиопа — это муза героической песни, а Эвтерпа — покровительница лирики. Значит, музы — это вообще богини искусств, а не только поэзии. Вот мы сейчас находимся среди танцующих, — тоном экскурсовода продолжала девушка. — Следовательно, и нам, и всем здесь присутствующим покровительствует муза Терпсихора, богиня танца.

— Ну уж, ну уж! — усомнился Васька. — Терпсихора — это я слышал. Это когда балет, или классический танец, или ансамбль пляски. А здесь что? — скачут, вопят, балдеют…

— Все равно! И потом, откуда нам знать — может быть, когда мы будем старенькими, эти танцы тоже будут считаться классическими?

Ваське представилась его партнерша старенькой, сгорбленной, с длинноносым подслеповатым личиком, и он из сочувствия к ней круто переменил тему разговора.

— Вы здесь диким образом отдыхаете, Муза? Или по путевке?

— Да, я в санатории. Лечу нервы. Купания и морской воздух удивительно помогают, я поправляюсь на глазах.

— Что это у вас… нервы вдруг заболели? Такая вроде молодая.

— У меня были неприятности личного порядка! — веско сказала Муза, и Васька прекратил свои расспросы.

— Пойдем еще потанцуем, — безрадостно предложил он.

Они танцевали, а из толпы находящихся на площадке людей за ними наблюдал Славка. Ему не повезло сегодня: Мариамкин магазин, куда он побежал с пляжа, был уже закрыт, и Славка пошел искать ее дом. Но, как ни старался, так и не нашел его, хоть и казалось вначале, что это не представляет особого труда. Вроде бы двигался той же дорогой, которой провожал вечерами Мариамку, но когда подумалось, что достиг места, то ахнул: столько стояло вокруг совершенно одинаковых домов, абсолютно повторяющих друг друга. Славке-то казалось, что у Мариамки дом единственный и он сразу узнает его, — и вот, надо же, такая чепуха. Пытался примериться, ходил так и так по тесно сгроможденному в одном месте поселку, а Мариамкиного дома не нашел. Вспомнил, кстати, что и квартиры ее тоже не знает, махнул рукой и, разуверившись в жизни, побрел обратно в сторону города, на доносящиеся оттуда звуки духового оркестра.

Ваську он заметил случайно в аллейке; хотел сначала выскочить и испугать его, но передумал и решил понаблюдать за другом.

Славку удивили длинные задумчивые взгляды, которыми Васька провожал попадающихся навстречу девушек: он выворачивал шею вслед за ними, прижимал руки к бокам и менял походку.

«Стойку делает! — понял Славка. — Закадрить кого-то хочет. И про Томку Рогову позабыл!»

Потолкавшись немного в аллейках и поглазев, Тарабукин купил билет в кассе танцплощадки. Славка тоже купил билет и, проникнув следом за другом, втесался в толпу, не теряя его из вида.

Ваське стало скучно с Музой: такая она была зануда! Но покинуть ее просто так тоже было неудобно. А столько кругом вертелось красивых девчонок! И чем дальше, тем больше появлялось свободных, скучающих без парней.

В конце концов ему стало невыносимо, и он предложил почти грубо:

— Пойдем погуляем! Надоело топтаться-то.

Она пожала плечами, но последовала за ним.

Славка проводил их до выхода из парка и припустил к прокатному пункту. Ему уже было более или менее ясно, что будет дальше.

Однако события развивались совсем не так, как он предполагал.

Васька шел с Музой и думал: «Черт с ним, что она не очень симпатичная! Хоть нацелуюсь вдоволь сегодня».

Муза же, только они вышли на улицу, ведущую к санаторию, остановилась и сказала:

— Не ходите дальше, Вася. Мы еще слишком мало знакомы, чтобы я могла позволить вам провожать себя до дому.

У Васьки отвисла челюсть. «А зачем же ты на танцы-то ходишь?» — хотел он спросить ее, но сдержался.

Муза же не уходила, стояла, будто ждала еще чего-то. И он сказал отрывисто, переминаясь с ноги на ногу:

— Может, еще как-нибудь увидимся?..

Неожиданно, против собственной воли, вырвались у него эти слова, и он тотчас проклял себя.

— Ну, я не знаю, — жеманно, тягуче произнесла Муза, хотя, как Ваське показалось, ожидала именно тех слов, которые он сказал. — Я не знаю… Завтра танцы, но это пошло, согласитесь. Хочется чего-нибудь интеллектуального, а послезавтра в парке, видите ли, конкурс духовых оркестров области и соревнования городошников. Ничего себе, а?..

«Конечно! — раздражался Васька все больше. — Тебе дай волю, так ты и городки прикрыла бы. Ведь это что — грубость, культ силы, ничего духовного. А если поиграть хочется?..»