Теперь же было по-другому. Вместо привычного, толком и воевать не умеющего сброда на артиллерию соперника ринулась вся наша боеспособная рать. А стрелять из полусотни пушек по рассредоточенным тысячам атакующих, даже если и картечью – все равно что отбиваться самодельным факелом от мириад кровососущих пчел, атакующих на инфракрасное излучение… Да-да, есть уже и такие – прилетели со стороны затонувшей Австралии. Но все равно, для пехоты страшнее установок залпового огня ничего нет. Те бы нас крыли квадратами почем зря. Счастье, что их запретили использовать в Игрищах.

Я уже точно не помню, как перстень оказался у меня. Помню только гулкий разрыв снаряда за спиной. Падение плашмя в вонючую лужу, кишащую пиявками, и окровавленную половину туловища в грязном офицерском кителе, рухнувшую сверху.

Все еще вздрагивающая рука мертвеца сжимала платиновый смысл нашего существования. Перстень гросс-адмирала Клейнбаума.

Первой мыслью было отползти в сторону и предоставить сомнительную честь нести Перстень кому-нибудь другому. Но потом, увидев шестерых солдат соперника, бегущих к свежей воронке, я понял, что их шлем-прицелы обнаружили Перстень. А кому хочется остаться в проигрыше?

Штурмовая винтовка задергалась в руке, магазин стремительно пустел до тех пор, пока атакующие не отступили, оставив лежать двоих, продырявленными, в лужах… Вездесущие пиявки принялись рвать их в клочья.

– Йоу! – непроизвольно вырвалось у меня, когда очищенный от комков бурой глины Перстень заблестел на пальце.

Затем оставалось лишь бежать вперед, зная, что слева и справа парни из нашей бригады готовят для меня коридор. Для меня! Для Того-Кто-Несет-Перстень! В наушниках что-то радостно орали пехотинцы из моего подразделения. Еще бы! Такая удача сулила им по лишней банке консервированных ананасов в день.

Где-то в восьмидесяти милях – дальномер моего шлема не очень точен – один из наших, по всему видать новичок, позарившись на новенький «АКСУ», принялся перерубать цепь, соединяющую погибшего бойца с оружием. Цепь, конечно же, не поддавалась, и тогда мародер принялся резать штык-ножом окоченевшую кисть…

Естественно, это было запрещено Правилами. И тотчас же из облаков вывалился черный «Ту-202». Арбитры никогда не опаздывают.

Маленькая точка, отделившись от корпуса бомбардировщика, стала быстро увеличиваться в размерах, пока не разродилась лиловой вспышкой.

Нарушитель Правил вместе с тысячей-другой квадратных ярдов (и всеми, кто находился на этом пространстве) уничтожен вакуумной бомбой. Дрянь дело, когда забываешь о Правилах.

Но мне было не до проблем мертвецов, стоящих у ворот ада, теперь напоминающего рай. Я знал: с этого времени основные силы защиты направлены против меня, крохотного огрызающегося муравья, ползущего по изодранной шкуре пустыни…

Трассеры соперника – ни в коем случае не врага! – ложились все ближе и ближе. И тут же обнаружившие себя огневые точки вспарывались залпами базук. Именно в эти моменты, когда соперник производил передислокацию для продолжения стрельбы (по мне, между прочим!), а наши готовились состряпать еще пару дюжин мертвецов из защиты, я делал быстрые перебежки.

Слева показалось русло отжившей свой век реки. Сначала я решил пробираться по изломанному фарватеру, полному всяких бугров и впадин, но затем передумал, так как мне пришлось бы туго, окажись на пути дозор противника.

Сомнения в безопасности этой дороги усилил ржавый бронекатер, лежащий на потрескавшемся грунте, словно мертвая, гниющая рыба.

Я знал, что первое впечатление зачастую обманчиво, поэтому поспешил укрыться за оплавленным валуном. Затем я увидел, что ко мне на помощь ползут четверо наших.

Им не так повезло.

Носовая турель с единственной уцелевшей пушкой ржаво лязгнула, словно отрыгнула, потом описала полукруг в груде металлолома. Еще секунда, и она открыла огонь. Всех четверых из импровизированного подкрепления срезало подчистую, как стебли ненужных растений, одной долгой очередью. Запахло толом и жженым мясом.

«Точно косой!» – машинально отметил я, вставляя в запал гранату…

Когда барабанная дробь осколков утихла, я выглянул из-за камня и пополз вперед.

– Давай, давай! Муви-муви, Скейтмэн! – На секунду во фронтальном экране шлем-прицела мелькнула радостная физиономия моего сержанта. – До Зоны Финиша сто километров!

«Скейтмэн» – это у него что-то вроде наивысшей похвалы. Еще бы! Теперь, помимо банки с ананасами, сержанту полагалось по флакону одеколона в день, для внутреннего пользования, так сказать. Осталась всего сотня километров!

Услышав новость, я начал передвигаться энергичнее. Слева и справа от меня, словно ртутные шарики, перекатывались от сопки к сопке подразделения нападения. Наши подразделения.