— Вот отсюда, — Алекс тычет пальцем в звезду Давида, цифру 13 и свастику. — И я тебе это докажу. Но покончим сначала с цифрами. Так что показалось вам с Бальдром?

— Мы… вернее, Бальдр решил, что тут был использован шифр Юлия Цезаря. Ну, когда цифровое обозначение букв сдвигается на три пункта, так что А — это не 1 , а 3 , — с ученым видом знатока говорит Марика. — Мы попробовали прочесть фразу именно так, но у нас вот что получилось… — Она берет у Алекса карандаш, блокнот и пишет, едва удерживаясь от смеха, три слова, которые надолго, если не навсегда, врезались ей в память. — Чушь, правда?

— Полнейшая, — соглашается любезный кузен. — Ты и твой Бальдр стояли на правильном пути, однако допустили, так сказать, методологическую ошибку. «Шифр Юлия Цезаря» — это смещение цифрового ряда не обязательно на три знака. Для каждой конкретной шифровки число смещения заранее оговаривалось: это и был ключ. Если о ключе не удавалось условиться незаметно, число ставили в каком-нибудь укромном или, наоборот, на самом видном месте. Как на этой записке, например.

Марика смотрит на записку. На ней довольно много цифр. Но как угадать, какая из них — ключ?

И вдруг до Марики доходит: ни одна из цифр ключом быть не может, потому что они стоят в один ряд и являются составными частями целой фразы. Но есть еще одна цифра, которая стоит особняком. 13 , ну конечно, 13 ! Та самая, что начертана над шестиконечной звездой…

Алекс тянется к карандашу, но Марика уже сама быстро пишет на листке алфавит, быстро пронумеровывает буквы по порядку, а под ними ставит новые цифры, сместив алфавит на тринадцать пунктов, и удивленно читает:

— Fluctuat nec mergitur. Похоже на латынь.

— Это и есть латынь, — кивает Алекс. Вид у него растерянный. Такое впечатление, что профессионал сам не ожидал, что из его догадки выйдет что-нибудь вразумительное. — «Зыблема, но не потопима».

— Кто? Вернее, что? О чем речь-то? — волнуется Марика.

— О ладье, — с той же растерянностью сообщает Алекс, еще не очухавшийся от успеха своего криптоанализа.

— Какой ладье?! — нетерпеливо вскрикивает Марика.

Еще немного, и она начнет визжать от злости на братца! Ну что он солому жует, слова из него не вытянешь!

— Эта надпись и эта ладья помещены в гербе Парижа. В геральдической книге Франции герб ее столицы описывается так:

Лазоревая глава, лилиями усыпанная,

Показывает Париж королевским городом.

Серебряная ладья на пламенеющем поле

Свидетельствует, что он — главнейший среди прочих.

Король суть глава, и Париж главный город.

Слова эти Алекс произносит нараспев, словно стихи читает. — Красиво, — оценивает Марика. — Но тут нет ни слова про девиз.

— Я отлично помню и герб, и надпись, — говорит Алекс. — Не забывай, я несколько лет прожил в Париже, и мой путь в Сорбонну лежал мимо Hotel de Ville, городской ратуши. Я этот герб сто раз видел! Думаю, твой конспиролог поместил девиз здесь затем, чтобы указать: шаман находится именно в Париже.

— Опять шаман! Откуда ты его взял?

— Да вот же он, — Алекс указывает на фигуру лежащего человечка. — Здесь изображен именно шаман.

— Шаман — косматый старик, который скачет с бубном и одет в какие-то шкуры, — убежденно говорит Марика. — А тут какой-то убогий, искалеченный бедолага. Может быть, даже умирающий…

— Шаман — посредник между миром мертвых и живых, между призраками и людьми, между смертными и божествами, — говорит Алекс. — Это медиум — как тот, которого спириты призывают при столоверчении, чтобы он задавал вопросы духу. Я могу называть его медиумом, колдуном, волшебником, чародеем, медиатором, но лучше оставим каноническое слово «шаман». Мы думаем, что оно имеет отношение только к диким тунгусам или кому-то в этом роде, однако происходит оно от санскритского слова camas, что означает «успокоение». Санскрит — древнейший язык на земле, именно из него произошли все индоевропейские языки. Именно в умении успокоить человека, дав ответ на все вопросы, которые его терзают, и состояло в древности предназначение шамана. Я думаю, что святые небесные силы, которые населили землю людьми, понимали, что их творения сначала будут чувствовать себя страшно неуверенно, ничего не зная о мире, который их окружает, о природе вещей, о болезнях, о тех смятениях, которым подвержена душа человека, а потому…

— Святые небесные силы?! — прерывает Марика. — Ты что, серьезно? «Бог создал человека по образу и подобию своему», так, что ли? Да кто в наше время верит в такие штуки?

— Я, например, — серьезно взглядывает на нее Алекс. — А что? Ты веришь Чарлзу Дарвину? Тебя тешит мысль, что твои далекие предки были покрыты шерстью, скакали по деревьям и орали дикими голосами? И ты вообще веришь, что из какой-то амебы, какой-то инфузории-туфельки могло произойти все неисчислимое разнообразие жизни? Корова, которая ест зеленую траву и приносит белое молоко? Яблоня, которая вырастает из крошечного семечка, цветет белым облаком, благоухает и дает потом красные яблоки? А цветы? А бабочки?! А лошади, собаки с их невероятным умом? А муравьи, которые подчиняются коллективному разуму? Да брось! Я предпочитаю теорию панспермии!

— Я думала, что все медики матерьялисты, — растерянно говорит Марика.

— Я матерьялист, — соглашается Алекс. — К примеру, я не верю, что Господь создал нас по образу своему и подобию. Столяр создает стол, но стол не есть подобие столяра. Это все наша самоуверенность, основанная на том, что сын Божий имел образ человека. Но его мать была земная женщина… Образ же самого Творца нам и представить невозможно, не стоит даже пытаться, не то будем испепелены молниями, как бедняжка Семела, пожелавшая увидеть Юпитера во всей силе и славе его. Но оставим дискуссию о панспермии. Давай лучше поговорим о шаманах. Так вот, я думаю, что небесные творцы наши выделили из общей массы отдельных людей и наделили их некими сокровенными знаниями и умениями, которые позволили бы этим шаманам помочь простым людям не сойти с ума при столкновении с хаосом Вселенной — или с ее непостижимым порядком. Иногда такие умения передавались по наследству, а иногда проявлялись в человеке вроде бы неожиданно. Ты же не станешь отрицать, что некоторые люди обладают необъяснимым даром целительства, или пророчества, или…