Шрифт:
12 сентября Жуков, Василевский и Сталин обсуждали вопрос о контрнаступлении. В Сталинграде этот день ознаменовался началом боев в черте города. Бои продолжались до вечера, над городом висели весь день немецкие бомбардировщики. Поздно вечером плащ-палатка в блиндаже Крылова распахнулась, и, сильно пригибаясь из-за своего роста, вошел генерал-лейтенант богатырского телосложения.
Николай Иванович в эту минуту разговаривал по телефону. В боевой обстановке, когда связь могла прерваться в любой момент, он не счел возможным прервать разговор. Генерал-лейтенант назвался:
– Я – Чуйков!
И не сказав больше ни слова, положил на стол предписание о назначении его командующим армией.
Николай Иванович представился столь же кратко:
– Я – Крылов!
Фамилия Чуйкова была ему известна. Заместитель командующего 64-й армии. В боях за Сталинград человек не новый. Самолюбие Крылова не было задето, что прислан новый командующий. Себя он в большей степени считал штабным специалистом.
Николаю Ивановичу понравилось, что новый командующий не впал в амбицию, а внимательно вслушивался в его телефонные переговоры, относящиеся к подведению итогов дня, запросу подкреплений и боеприпасов. Разговаривая с каким-либо подразделением, Крылов указывал Чуйкову точку, с которой он был на связи, тем самым вводя его в курс дела. Ни в одно из его распоряжений командарм не вмешивался.
Чуйков застал Крылова в то время, когда он по телефону выговаривал командиру танкового корпуса за то, что тот без согласования с командованием армии перенес свой КП с высоты 107,5 на самый берег Волги и оказался в тылу командного пункта армии.
В блиндаж пришел А. Гуров. Представился новому командующему, пытливо вглядываясь в его фигуру, от которой стало тесно в блиндаже.
Наконец в телефонных переговорах наступила пауза.
Василий Иванович Чуйков дал телеграмму командованию фронтом, что вступил в должность командарма. Крылову и Гурову понравилось, что не тратил он времени на пустые формальности, а уже из разговоров своего предшественника по телефону с комдивами и командирами полков сумел уяснить себе хотя бы в общих чертах сложившуюся обстановку. А когда образовалась телефонная пауза, попросил соединить его с командиром танкового корпуса, который перенес КП на берег с Волги.
Он назвал себя комкору и спросил:
– Объясните мне, почему вы без разрешения сменили командный пункт?
Крылов и Гуров переглянулись. Командарм показывал свой характер. Ждали, что последует.
– Товарищ командующий, создалась неустойчивость в управлении войсками. Несем неоправданные потери. Под минометным огнем невозможно работать!
– Прицельный огонь по КП? – попросил уточнить Чуйков.
– Не знаю… Похоже, что по площадям…
– Связь с КП армии была в тот момент, когда вы принимали решение?
– Не знаю, сейчас выясню…
– Выясните и немедленно с комиссаром явитесь ко мне на Мамаев курган.
Пока комкор и его комиссар добирались до армейского КП, в блиндаже собралось все командование армии: начарт Н. М. Пожарский, начальник штаба С. М. Камынин, начальник разведки армии М. З. Герман.
Явились вызванные.
– Так была связь с КП армии или но было? – спросил их Чуйков, едва они вошли и представились.
– Была! – выдавил из себя комкор.
– Стало быть, вы имели возможность согласовать свое решение с командующим?
Командир корпуса молчал.
– Теперь еще вопрос, – продолжал Чуйков. – Надо полагать, что улучшилось управление войсками и они уже не несут неоправданных потерь? Что изменилось в картине боя?
Комкор молчал.
– Ваше молчание не есть ли подтверждение, что ничего не изменилось с переносом КП? Не так ли?
– Картина боя не изменилась! – ответил комкор.
– Тогда скажите мне, генерал, как вы лично будете смотреть на то, если ваши подчиненные командиры л штабы отойдут без вашего разрешения в тыл? Как вы сами расцениваете свой поступок в свете приказа двести двадцать семь? – И комкор и комиссар молчали.
– Ну если нет у вас мужества самим дать определение, я вам его подскажу. Ваш самовольный отход в тыл – это настоящее дезертирство с поля боя. Пока примите это как предупреждение. А сейчас, ночью, приказываю вернуться на прежний КП. А если он занят противником, отбить у противника!
Когда ушли командир танкового корпуса и его комиссар, Чуйков обратился к оставшимся.
– Какие решения готовятся на завтра? – спросил он.
– Исходный принцип всех решений, – ответил Крылов, – драться до последней возможности каждому бойцу на каждом рубеже. Конкретно доложу после того, как проанализируем с Гуровым и Камыниным по вечерним сводкам всю обстановку.
– Все так! – согласился Чуйков. – Наверное, наши взгляды не расходятся. Меня спросили на Военном совете фронта, как я понимаю свою задачу в шестьдесят второй армии? Сказал, что понимаю так: сдать Сталинград мы не можем, не имеем права – это подорвало бы моральный дух народа. Я поклялся, что отсюда не уйду, что город отстоим или тут погибнем! А нам помогут. Я вижу, что вас интересует, какие с собой привел подкрепления новый командующий. Журавлей в небе я не любитель ловить, пока у нас с вами только синица в руках. Командующий фронтом заверил, что на подходе серьезные подкрепления. Я не имею права не верить столь ответственному заявлению, но сверх всякого права уверен, что это правда! Страна, народ не оставят Сталинград без поддержки! А пока, – Чуйков улыбнулся и разрядил обстановку, – у вас вообще кормят или обходятся сводками?