3. Боеприпасы. малое наличие (?) где взорван склад поискать

4. Исключит. тяжёлое положение с ранеными, из-за отсутствия условий, медперсонала и медикаментов.

5. Запас продовольствия- только конфеты, печенье и сахар. Стало трудно с водой»

Далее в записной книжке идут только белые листы…(из фондов Музея-заповедника Брестская Крепость)

Это же время. Тот же подвал- только другой отсек, отделённый глухой стеной, крайний западный отсек, ближайший к Тереспольским воротам.

Назвать помещение госпиталем- можно только потому, что в нём лежат и сидят, прислонившись спинами к кирпичным стенам- раненые…Много раненых…

Тяжёлый смрад гниющей человеческой плоти, застарелый запах засохшей крови…стоны, бред…

Вот у стены- знакомая нам пара…У Мохнача- перевязаны обе руки, повязка скрывает левый глаз…Клаша пытается напоить его с ложечки- очень плохо получается…Драгоценная вода проливается из уголка рта.

Два пограничника заносят и бережно укладывают на свободный от тел «пятачок» пола — лейтенанта Кижеватова…Их сопровождает Лерман, сокрушённо покачивающий головой.

Кижеватов приходит в себя, открывает воспалённые глаза, видит над собой склонившееся заботливое лицо оперуполномоченного…Что-то пытается сказать…

Лерман наклоняется поближе.

Кижеватов, с трудом размыкая запёкшиеся губы: «Ты… правда хотел… в Погранвойска…. перевестись?»

Лерман: «Виноват, было такое желание!»

Кижеватов: «Когда я…фуражку мою… возьми…заслужил…»

Лерман молча, глотая слёзы, старается ободряюще улыбнуться…

Это же время. Небо над Брестом.

Изделие М-62, разработки товарища Швецова, созданное заботливыми руками рыбинских пролетариев, жителей бараков «Скомороховой горы» и землянок посёлка «Шанхай»… А проще говоря, уникальный двигатель воздушного охлаждения, который — если заглянуть вперёд- будет выпускаться ещё шестьдесят лет(!) — для самолётов АН-2 — сейчас уверенно тянул машину майора Васильева в дымные облака…

Последняя штурмовка прошла на редкость хорошо…тьфу! Какая «последняя»? Поосторожней со словами! Ни один лётчик не скажет так…в лучшем случае- крайняя…И ни в коем случае нельзя говорить о полёте- «уже прошёл» — пока не записал адъютант этот полёт в книжку пилота…Были, знаете, прецеденты, когда поторопившемуся так сказать лётчику срубило голову винтом прямо у взлётной полосы…

Сначала «Чайки» — названные так за профиль крыла — атаковали позиции фашисткой артиллерии залпом секретного оружия- реактивных снарядов РС-82 («Посадка на вражеской территории с «Эр-эсами» на борту — является изменой Родине!» — кстати, почему секретного? пишет взыскательный читатель, ведь уже и на Халхин-Голе применялись? — все вопросы к особистам, зачем они писали ТАКИЕ подлинные инструкции), а потом — прошлись частым гребнем пулемётных очередей…

Потерь и видимых повреждений на машинах полка майор не заметил…Дыры в перкале плоскостей- дело житейское, техники заклеют…

Пора домой…Устали люди, устали машины- пятый вылет на штурмовку за день! Никогда бы Васильев не мог предположить, что можно воевать с таким напряжением…

Только нечеловеческой усталостью и можно объяснить, что не заметил майор стремительной летучей тени, наискось промелькнувшей перед глазами в дымной гари, висящей над Крепостью…

Пламя стремительно охватило «граненый» фюзеляж «Чайки«…Снаряды «Эрликона» изрешетили центроплан, в щепу разнесли руль высоты…Самолёт Васильева сорвался в плоский штопор…

С трудом разлепив залитые кровью от осколков разбившихся лётных очков глаза — майор увидел: Крепость…Буг….Крепость….Буг….Крепость…

Тренированное годами тело само — знало что делать…Ручка-педаль-сектор газа…Вышел! Тянем…тянем…горю? Огонь в кабине! Прыгать! Левый вираж…слева подо мной — ЗА Бугом- Крепость….Нельзя мне прыгать! Иначе сяду у фашистов…ручку от себя- как удачно! Подо мной- огневая позиция немецкой батареи! Повезло. Ручку от себя…от себя…

Подобно огненной комете, самолёт с гордой надписью «За ВКП(б)!» рушится вниз…»Утомлённое солнце, нежно с морем прощалось…»

Шестнадцать часов двадцать минут. Полоса 10-ой армии. Севернее Бреста.

Стратегическая конница! Звучит-то как!

Сразу представляешь себе — бескрайняя степь, гремящая под сотнями тысяч копыт, развевающийся в голубом небе тяжёлый багровый бархат знамён, полёт легендарных тачанок, запряжённых четвёрками огнегривых коней, слепящий блеск поднятых подвысь клинков…

Как в фильме «Если завтра война…»

Однако к началу 41-го года стратегическая конница уже рассматривалась главным образом именно как ездящая пехота…С великолепной, выше чем у мотопехоты- проходимостью. И в белорусских лесах, в бескрайней Пуще — конница еще себя покажет…