Шрифт:
Товарищ Тупицын наскоро обсуждает обстановку…В городе пожары, прервалась подача электроэнергии, нет воды в городском водопроводе. Есть убитые и раненые среди жителей. За Мухавцом, на юге- слышны выстрелы. В штабе дивизии никого нет- штаб ночью убыл на КП.
Что делать? Начинать ли эвакуацию?
Военный комиссар задаёт законный вопрос- объявлена ли мобилизация?
В этот момент заходит помощник — в гараже всё в порядке, машины заправлены, мест хватает всем…Коммунисты смотрят на Первого секретаря…
Но Тупицын не собирается покидать город. Одному из секретарей поручено подготовить Брест к эвакуации, второму- уничтожить учётные документы партактива, первому секретарю Обкома комсомола товарищу Мазурову — обеспечить вооружение коммунистов…С объявлением всеобщей мобилизации пока решили подождать, но вызвать всех военнообязанных повестками…
Пять часов тридцать одна минута.
Командир истребительной эскадры Мальдерс докладывает фон Рихтгофену: «В полосе между Бяла-Подляской и Брест-Литовском добыто несомненое воздушное превосходство.
Пять часов тридцать две минуты. 39-тый скоростной бомбардировочный полк. Аэродром Жабчицы, невдалеке от Пинска.
В воздухе ещё носится гарь…Техники и бойцы БАО энергично заделывают воронки на взлётной полосе.
Хотя приказ о рассредоточении и маскировке техники поступил в полк только в 3 часа, командир полка явочным порядком нарушил распоряжение командира дивизии — и растащил по краям поля свои СБ…Стоять в ровном порядке, сияя краской, остались только 9 новёхоньких Пе-2, которые днями поступили в полк и не имели экипажей. Да и бензина для них высокооктанового тоже не было. Бесполезный балласт. По ним и отбомбились фашисты.
Так как «пешки» были не заправлены, они не загорелись. Техники быстро сообразили, что к чему, залатали на них дыры, покрасили…Люфтваффе ещё три раза эти «макеты» бомбило, пока осколки не разнесли их в щепки…При этом — по сообщениям выдающегося дэмократического историка Земфиры, только один лейтенант Эрнст-Вильгельм Ириг, из эскадры KG-3, уничтожил на этом аэродроме 60 самолётов Красной Армии из всех 49 бывших в наличии…
Сейчас полк безуспешно ожидает приказов от штаба дивизии…
Надо сказать, соседи полка по аэродрому- 46-ая ОАЭ Пинской ВФ, вовсе не скучает. Вот и сейчас её Р-10, именуемые в авиационном народе «сверхсрочник», вновь куда-то полетели…Ну, у флотских своё начальство, вменяемое…
Пять часов тридцать три минуты. Цитадель.
Бойцы 3 батальона 84 СП, которые вывели буквально с того света медиков, несмотря ни на что, чувствуют себя победителями. Они видели, как бежали от них немцы! Есть первые трофеи — и младший лейтенант Мохнач, так и не нашедший свою роту и помчавшийся в бой с первой попавшейся группой бойцов, наконец-то заряжает свою любимую игрушку. До того чудо враждебной техники могло быть использовано только в качестве тяжёлого тупого предмета.
Рядышком с ним держится Клаша Никанорова- она обзавелась брезентовой сумкой с красным крестом и выглядит, пытаясь быть серъёзной, донельзя забавно…
Комсорг Самвел Матевосян, который совсем недавно водил бойцов в атаку: «Товарищи! Фашисты, как кровожадный зверь, набросились из-за куста, потому что боялись и боятся открытой схватки с русскими воинами. Мы уже имеем жертвы. И будем иметь. Но враг потерял и ещё потеряет много больше у стен нашей Крепости, чем мы! СССР- не Польша и не Франция, и враг скоро почувствует это! Главное- не впадать в отчаяние и не терять надежды на победу. Мы далеко от Москвы- но я знаю, и все вы знаете- что Иосиф Виссарионович Сталин думает о нас! Я уверен, что ему уже доложили! Скоро придёт помощь от несокрушимой Красной Армии!
Ребята, комсомольцы- не подведите. Будьте примером всему личному составу.
Так будем достойными сынами Отечества! Да здравствует Советская Родина! Да здравствует Великий Сталин!»
(Голос за кадром. Я бы не поверил…но несколько очевидцев пересказывают слова комсорга…причём сказал он это- в куда более тяжкой обстановке, чем в нашей истории)
Пять часов тридцать четыре минуты. Станция Жабинка. Пункт сбора 22 танковой дивизии.
На лавочке в мирном и уютном привокзальном скверике, у маленького уютного вокзальчика, одиноко сидит босой, без пилотки и ремня, солдатик…На бледном запылённом лице — мёртвые, ничего не выражающие глаза…Спешащая мимо женщина в красной железнодорожной фуражке сначала минует его, потом резко останавливается, берет его за плечо: «Товарищ боец, товарищ боец…Что с Вами? Вам плохо? Вы кто?»
Солдатик: «Литвяков я…из 22 мотострелкового…третья рота…Как начали стрелять, как начали…в казарме всё горит…старшине голову оторвало…а я живой остался…и вот куда надо прибежал…Литвяков я… а где тут наши все? Я же бегом бежал, все 15 километров…где же здесь наши? Литвяков я, Литвяков…»
Потом сползает с лавочки, сворачивается в клубочек и, содрогаясь всем телом, затихая, шепчет: «Где же наши все…ведь должны же ещё быть наши…Литвяков я…Литвяков…»
Пять часов тридцать пять минут. Левый берег реки у Коденя. Южнее Бреста.