— Я хорошо помню, как приятно мне с тобой говорить. А ты не забыл наши беседы по телефону?

Делиться своими страхами по целомудренным каналам электросвязи. Интим по проводам. Ее любимый дистанционный секс по телефону. Я послушно кивнул.

— Может быть, у нас снова получится. Может быть, я позвоню тебе из Аризоны.

Она позвонит, разумеется, потому что Саймону может не понравиться, если позвоню я. Она предлагала мне роль платонического дружка. Довериться, поплакаться, пожаловаться на жизнь тяжелую. Персонаж при доминирующей даме, мелкий пидорок из мелодрамы для многоэкранного кинотеатра. Поболтаем, поделимся, никому не обидно. Завидная роль, ничего не скажешь.

Это, конечно, вовсе не то, чего я хотел и в чем нуждался. Но она смотрела на меня с воодушевлением, аж глаза блестели. Что ж я ей мог ответить?

— Да, конечно, конечно.

Она обняла меня и оставила в коридоре.

Долго я сидел в своем номере, нянчась со своим оскорбленным достоинством, под аккомпанемент смеха и музыки из соседних номеров, из-за окон, не желая видеть инженеров из «Перигелиона», из Лаборатории реактивных двигателей, с космодрома Кеннеди, газетчиков и телевизионщиков. Мощные прожекторы освещали пусковые установки с ракетами, все мы участвовали в работе, определяющей ход человеческой истории, играли так, как будто все происходящее имело какое-то значение.

Джейсон прибыл на следующий день к полудню, за десять часов до начала первой волны запусков. Погода радовала, чистое небо казалось добрым предзнаменованием. Из всех разбросанных по свету пунктов запуска не повезло лишь комплексу Европейского космического агентства в Куру во Французской Новой Гвинее. Там бушевала мартовская непогода. Денек-другой задержки с запуском выльется в отсрочку на полмиллиона лет по Спин-времени.

Джейс сразу поднялся в мой номер. Диана пришла намного раньше и с нетерпеливым беспокойством дожидалась брата. Джейс прятал нос в дешевую синтетическую куртку, кепку «Marlins» натянул на глаза, опасаясь, что его обнаружат журналисты.

— Тайлер, извини, я не смог прилететь на похороны, — начал он с порога.

— Понимаю.

— Белинда — лучшее, что было в нашем доме, честно говорю.

— Спасибо, Джейс.

Диана приблизилась осторожно, выжидающе глядя на брата. Они остановились в ярде друг от друга, оба молчали. Первым заговорил Джейсон:

— Этот воротник делает тебя похожей на банкира викторианской Эпохи. Только брюха не хватает. Что, в вашем коровьем краю жрать нечего?

— Скорее кактусовый край, чем коровий, Джейс, — ответила Диана.

Они рассмеялись и обнялись.

Когда стемнело, мы с удобством расположились на балконе и заказали в номер мелко наструганные салатики из сырых овощей (выбор Дианы). Тьму обычной беззвездной ночи прорывали прожектора, ярко высвечивавшие пусковые платформы и бросавшие бессчетные блики на мягкую морскую рябь.

Несколько дней назад Джейсон побывал у невропатолога, и диагноз специалиста полностью подтвердил поставленный ранее мною: устойчивый рассеянный склероз в тяжелой форме. Единственное средство борьбы — наборы фармацевтики паллиативного действия, вызывающие временную ремиссию. Невропатолог порывался сообщить о случае Джейсона в Центр контроля заболеваний, в последнее время вплотную заинтересовавшийся подобными случаями, для которых уже даже придумали специальное название — атипичный рассеянный склероз (АРС). Джейс каким-то образом отвертелся от настырного специалиста и пока что держался на прописанном лекарственном коктейле, не проявляя заметных признаков болезни. Диану его вид, во всяком случае, совершенно успокоил.

В честь знаменательного события он привез с собою бутылку дорогущего французского шампанского.

— Мы могли бы сидеть на трибунах для почетных гостей, — сказал я Диане. — Рядом с ангарами сборки и подготовки. Терлись бы локтями с президентом Гарландом.

— Отсюда видно не хуже, — возразил Джейсон. — И проклятое племя писак не сверлит тебя камерами.

— Никогда президента вблизи не видела, — мечтательно прищурилась Диана.

В комнате молотил телевизор, который мы включили, чтобы слышать репортаж о происходившем на пусковых платформах, в центре управления и на гостевых трибунах. Небо оставалось темным, но комментатор принялся ругать последними словами Барьер, и Диана невольно подняла голову, как будто можно было что-то разглядеть сквозь это опущенное на яблоко Земли непрозрачное веко. Джейсон обратил внимание на ее запрокинутую голову:

— С чего это он его снова Барьером именует… Газеты давно уже отказались от этого термина.

— Да? — удивилась Диана. — А как они его теперь называют?

Джейсон откашлялся:

— «Эта странная мембрана». «Оболочка», «пленка», «перепонка», чуть ли не «плева».

Диана засмеялась:

— Ой-ой, кошмар. Ужасно. Гинекология какая-то.

— Да, но, видишь ли, все же ближе к истине. Барьер — совершенно неверно. Скорее, это пограничный слой. Не какая-то линия, которую ты можешь пересечь. Пропуск объектов осуществляется селективно. Пересекая этот слой, ты не проламываешься через забор, а вообще ничего не замечаешь. Процесс напоминает осмос, просачивание. Отсюда и мембрана.

— Я, Джейсон, уже забыла, что значит разговаривать с тобой. Ты часто звучишь сюрреалистично.

— Тише, тише! — прошипел я. — Слушайте.

Телевизионный комментатор уступил эфир каналу НАСА, и бесстрастный голос начал обратный отсчет. Тридцать секунд. Двенадцать заправленных ракет готовы к пуску. Двенадцать ракет взлетят вместе! Такой размах по плечу только НАСА. Подобное предприятие до сих пор считалось безрассудным, непрактичным и крайне небезопасным. Но времена меняются, целесообразность оценивается с иных позиций.