Он стоял у алтаря и ждал… и обливался липким потом… и содержимое его желудка мягко колыхалось, как сливки в маслобойке. Он оттянул пальцем тугой воротничок, чтобы глотнуть воздуха. Он задыхался, но не мог заставить себя дышать, потому что не пройдет и минуты, как он будет необратимо женат. Женат. Женат!

Он сделал отчаянную попытку проснуться, разорвать черную пелену бреда, пока не поздно… пока он не оказался в расставленной пастором ловушке.

Чернота постепенно превращалась в серый туман, сквозь который стали пробиваться пятна света, но открыть глаза не было никаких сил. Веки налились свинцом, горло пересохло, как охапка соломы, долежавшей до зимы, а в висках стучал барабан с монотонностью похоронного марша.

Наверное, он слишком много выпил накануне… да еще и веселился всю ночь напролет. Теперь приходится за это расплачиваться. И когда только он научится умеренности?

С огромным трудом он разлепил веки и сощурился, оттого что в глаза ему сквозь тонкую шторку на окне бил солнечный свет. Похоже, он находится в комнате какой-то дешевой гостиницы.

Постепенно глаза его привыкли к яркому свету, а вслед за этим к нему вернулись и остальные чувства. Он вдыхал запах свежего постельного белья и еще чего-то сладкого и волнующего. Очень похожего на запах… женщины.

Он скосил глаза и сразу обнаружил источник этого запаха. Он исходил от волос… светлых и пушистых, копна которых лежала у него на плече.

Его дедуктивные способности, как оказалось, не были полностью утрачены под воздействием алкоголя, и он сообразил, что под волосами должно находиться лицо, а еще ниже – тело. Оставалось надеяться, что и то, и другое очаровательно.

Он нахмурился. Ему никогда не изменял вкус в том, что касалось женщин, но, убей Бог, эту он вспомнить не мог. Поежившись, он стал ждать, когда к нему вернется память. Это было не первое утро в его жизни, когда он просыпался полностью лишенный мыслительных и прочих способностей.

Впрочем, одна из его способностей, похоже, не утратилась. Под одеялом он был совершенно голый и… возбужденный.

Женщина, которую он держал в объятиях, была одета и лежала поверх одеяла, что казалось странным, но он готов был дождаться объяснений. Тем более что теперь он с радостью повторил бы то, что они уже наверняка делали и чего он, к сожалению, совсем не помнил.

Он склонился и поцеловал ее в макушку, но этот легкий наклон головы почему-то причинил ему острую боль и заставил поморщиться.

– Черт бы побрал эту выпивку, – процедил он сквозь зубы.

Боль постепенно утихла, но он решил, что пока безопаснее шевелить руками, нежели головой. Он принялся медленно исследовать формы женского тела, начав с пышных бедер и плоского живота, и подбираясь к твердым округлым грудям. Грудь оказалась и вправду великолепной: не слишком большой, но и не маленькой, как раз такой, как надо…

Женщина тихонько застонала во сне и перевернулась, и теперь он смог разглядеть ее лицо. Странно, но на нем не было и следа косметики, какой обычно пользуются девицы, обслуживающие клиентов в дешевых гостиничных номерах. Он почувствовал, что возбуждение его растет и что пора разбудить Спящую красавицу вошедшим в историю поцелуем.

Но как только он склонился к ее лицу, она вдруг открыла глаза. Чудесные голубые глаза с густыми длинными ресницами. И в глазах этих был ужас.

– Боже мой! – взвизгнула она и, оттолкнувшись от его груди обеими руками, скатилась с кровати и вскочила на ноги. – Что вы себе позволяете?

Джек удивился и смутился. Он сел на постели, причем одеяло съехало ему на талию, и в этот момент… его голова разлетелась на куски.

Мгновенный приступ мучительной боли поразил его как удар молнии. Он зажмурился и изо всех сил попытался не провалиться в черную бездну беспамятства, грозившую снова его поглотить. Он должен был любой ценой избежать темноты… и своего кошмарного сна.

Его голова бессильно упала на подушку, и он инстинктивно потянулся к источнику боли. Как только его пальцы коснулись повязки, в запястье ему вцепились холодные женские пальцы.

– Не трогайте рану! – услышал он умоляющий голос. – Прошу вас, сэр, кровотечение снова может открыться!

– О чем, черт побери, вы говорите? – Он с трудом открыл глаза.

– Вы что, забыли, что с вами произошел несчастный случай? – удивилась она.

Джек почувствовал, что не может говорить: его тошнило, а язык прилип к небу.

– Мне нужно что-нибудь выпить, – буркнул он и замолчал, до скрипа стиснув зубы. Нельзя поддаваться обмороку, он должен во что бы то ни стало остаться по эту сторону реальности.

– Вот, выпейте это, – Женщина поднесла к его губам чашку и осторожно наклонила ее.

Жидкость смочила его горло, и жажда отступила. Но как только он распробовал напиток, его желудок тут же сжался, отторгая его. Он оттолкнул кружку.

– Что это за дрянь? – Поморщившись, он вытер рот ладонью. – Пойло из корыта для свиней?